Предания нашей улицы

Держась рукой за перила, Арафа поднялся по ступенькам до порога саламлика. Тут он разулся и, взяв сандалии под мышки, пополз к двери, которая, как ему было известно из преданий, ведет в покои Габалауи. Вдруг он услышал кашель. Кашель доносился из сада. Арафа замер на месте. К саламлику приближалась какая-то тень. Сердце юноши забилось так громко что, казалось, стук его слышен во всех концах сада. Арафа затаил дыхание. Тень приближалась. Вот она уже поднимается по ступенькам. А вдруг это сам Габалауи?! И он застанет Арафу на месте преступления так же, как в свое время застал Адхама, и почти в тот же час? Тень наконец поднялась и остановилась на пороге саламлика, на расстоянии вытянутой руки от того места, где затаился Арафа. Однако она направилась в другую сторону саламлика и улеглась на что-то, похожее на кровать.

Арафа немного успокоился, но от пережитого страха чувствовал себя обессиленным. Скорее всего, этой тенью был слуга, выходивший в сад по нужде и вернувшийся в свою постель. Вот раздался его храп. Мало-помалу смелость вернулась к Арафе. Он поднял вверх руку, пытаясь нащупать дверную ручку, нашел ее, осторожно повернул, тихонько толкнул дверь и переполз в другую комнату. Притворив за собой дверь, он оказался в кромешной тьме. Протянул руку, нащупал первую ступеньку еще одной лестницы и стал бесшумно подниматься по ней, пока не очутился на балконе, освещенном висящим на стене фонарем. Правый край этого длинного балкона заворачивал за угол дома, а левый тянулся вдоль его фасада. Посередине была дверь, ведущая в покои Габалауи. Здесь, за этим поворотом, пряталась когда-то Умейма, а Адхам стоял там, где находится сейчас он, Арафа. И цель у них одна и та же.

Ужас охватил все существо Арафы. Ему пришлось собрать все свое мужество и волю: отступать теперь было бы смешно. Надо спешить, в любую минуту может появиться кто-нибудь из слуг и помешать ему осуществить задуманное. На цыпочках подошел Арафа к заветной двери и, нажав на блестящую ручку, тихонько повернул — дверь открылась. Он вошел внутрь и, прикрыв за собой створки, прислонился к ним спиной и вновь оказался в полной темноте. Он перевел дыхание и напряг зрение, но, сколько ни силился, так и не смог ничего разглядеть. Только ощутил запах благовоний, наполнивший его сердце тревогой и странной беспричинной грустью. Запах убедил его, что он находится в покоях Габалауи. Надо скорее привыкнуть к темноте и успокоиться. Он чувствовал, что если не обретет прежнюю решимость и уверенность в своих силах, то провалится в ужасную бездонную пропасть. Он должен четко рассчитать каждое свое движение. Почему-то ему вспомнились облака, как они плывут по небу, причудливо меняя формы, похожие то на горы, то на могилы.

Ощупывая пальцами стену, Арафа стал пробираться вдоль нее, пока не натолкнулся на кресло. Вдруг в дальнем углу комнаты раздался какой-то звук, от которого кровь застыла в жилах юноши. Он присел за кресло и уставился на дверь, в которую только что вошел. Послышались легкие шаги и шелест одежды. Арафа приготовился к тому, что сейчас вспыхнет свет и он увидит перед собой Габалауи. Тогда он бросится к его ногам и скажет: «Я твой внук. У меня нет отца. Я стремлюсь лишь к добру. Делай со мной, что хочешь!» Вглядываясь в темноту, Арафа увидел, что из глубины комнаты к двери кто-то идет. Дверь отворилась, и свет с балкона проник в комнату. Арафа разглядел в дверном проеме очень старую и очень высокую женщину с худым липом, одетую в черное. Кто она, служанка? Разве в этой комнате могут находиться слуги? Взгляд Арафы различил очертания кресел и диванов, а посреди комнаты огромной кровати со столбами, с которых ниспадала москитная сетка. В ногах большой кровати стояла другая, поменьше. С нее, вероятно, и поднялась старуха. Большая же кровать могла принадлежать только Габалауи. Он спит на ней, не ведая, что в дом его проник преступник. Ах, как бы хотелось Арафе взглянуть на Габалауи, хоть издали! Он бы непременно сделал это, если бы не полуоткрытая дверь, через которую в любое мгновение могла вернуться вышедшая женщина.