Предания случайного семейства

Позволю себе предположить, что и мое образование, и стаж практической работы в течение тридцати четырех лет, из них тридцать пять лет при Советской власти, дают мне основание считать себя несправедливо обойденным тем, что аттестование меня не коснулось.

Вся моя работа в Государственном аппарате была неразрывно связана с юриспруденцией, а в ЦК Союза строителей я также проработал правовым инспектором труда.

Прошу Вас рассмотреть вопрос о присвоении мне классного чина.

10 ноября 1947 года Н. Стерхов

Николай Владимирович собрался уж звать Анну показывать ей бумагу и лишь немного замедлил, соображая: все ли он написал как надо, но в этот миг из соседней комнаты вдруг услыхал:

— Батюшки, Людмила-то, Людмила какая стала! Смотри-ка, откуда что берется?!

Он осторожно выглянул и убедился, что, точно, дочери приветствуют там Людмилу. Она неплохо выглядела, пополнела, носила высокую прическу, была в хорошем клетчатом, какой-то толстой материи костюме, и против воли Николай Владимирович подумал, что она не так уж дурна была бы в качестве жены его сына, а следом, робко о том, зачем она пришла.

— Ну рассказывай, рассказывай! — требовала там Катерина, усаживая ее за стол и сама садясь к ней поближе и боком к столу. — Нет, погоди, сейчас Анька чай поставит. Ты не торопишься?

Татьяна Михайловна, которой померещилось, что Людмила поздоровалась с ней суше, чем то следовало, за маленьким, когда-то ломберным столиком у стены зажгла бра и пустила машину.

Людмила, в молчанье ожидая, пока Анна на кухне ходит доливает чайник, с новым любопытством, будто впервые озирала комнату, где прожила два с лишним года.

— У нас все по-старому, — сказала Катерина. — Ты-то как поживаешь?

— Что ж ты не заходила так долго? — упрекнула Анна, вернувшись.

— Да я заходила как-то… вас дома не было…

— Иди ты! — закричала Катерина. — Дома не было. Уж у нас-то всегда кто-нибудь дома. А не то соседи б тотчас же передали. А то вдруг… — Она хотела прибавить: «А то вдруг мы получили бы тем временем какое-нибудь известие», — но удержалась и сказала только: — А мы даже адреса твоего толком не знаем.

Анна, понизя голос и краем глаза взглянув на мать, спросила:

— А ты где сейчас живешь?

Машинка застучала шибче, и Татьяна Михайловна в своих стареньких очках с маленькими круглыми стеклами и зыбкими проволочными дужками прильнула почти к самой ткани.

— Я все там же, с отцом, — Людмила в улыбке показала зубы, которые были у ней несколько великоваты. — Ничего, притерлись. Вторую комнату себе отхлопотали в том же бараке.

— Это у вас барак, не дом? — переспросила Катерина.

— Это так называется — барак. У нас как считается: если с фундаментом, то, значит, будет дом, а если без фундамента — то барак. Когда-то, конечно, так все вместе вповалку и жили, а теперь-то уж перегородили давно, а кто — уехал…

— Ну а отец твой? — поинтересовалась Анна.

— Отец? Можно сказать — хорошо. Тихий стал, смирился…

Анна подозрительно сощурилась, различив в ее словах оттенок гордости:

— Что значит «смирился»?

— А вот курить бросил: ему врачи запретили. Выпивает редко.

— Так в чем же смирился? — допытывалась Анна.

— Ну, может, я не те слова сказала.

— Вот то-то, что не те слова, — заметила Катерина. — Ну да это ладно. Ты о себе скажи, ты где работаешь-то?

Обрадованная, что неприятная заминка так легко окончилась, та повернулась быстро к одной и другой сестре, чуть смущенная:

— Я? Я теперь в торговой сети работаю…

— Да что ты?

— Да, в Мосторге.

Сестры изумились: по тем временам это значило очень много, и даже Татьяна Михайловна подняла голову от шитья.

— Так ты теперь полезный человек! — с своим грубоватым юмором пошутила Катерина.

Людмила кивнула:

— Если что — я пожалуйста. Я там, правда, не так давно, но если что нужно — сделать можно.

— Сделай, конечно. Для своих как не постараться, — веселилась Катерина. — Мы ведь свои все же, а?

— Да. А то так ни черта не достанешь, — сказала Анна, — такие очереди с утра прямо, только измучаешься вся.

— С утра особенно, — подтвердила Людмила. — Вчера при мне одного чуть не задавили дядьку. Он упал, бедный, забыл, что купить хотел. Отошел потом весь бледный. Вот какие дела.

— Вот стыдно ему было, наверно! — прыснула Катерина. — Бабы на ногах остались, а он упал! Я б на его месте со стыда сгорела.

Людмила наморщила лобик:

— Да нет, там не одни бабы были… Это как случится. Так завертит, бывает, что самой страшно делается, хоть и за прилавком стоишь. Когда двери открывают, а они бегут…

— А в каком отделе ты работаешь?

— В пальтовом… Ой, да что же я заболталась?! — спохватилась она. — Все говорю да говорю, а у вас ничего не спрошу. Вы-то как живете?

— Да у нас-то все в порядке, — ответила Анна. — Катерина вон диплом заканчивает и замуж выходить собралась… У меня тоже, тьфу-тьфу-тьфу не сглазить, — в лице ее отобразился мгновенный и суеверный страх, — все в порядке. Сын большой уже, в школу пошел.

— А живет все там?

— Да вот, жил здесь долго, а теперь Катерина замуж выходит, так им вроде тоже жить негде. Я его снова туда отправила.