Преданная. Невеста (СИ)

Но больше всего — близости. Бабочки в животе сложили копья. Наводят марафет и вспархивают. Сомнения делают шаг назад. Вперед — дистилированные чувства.

— У меня с Кристиной ничего нет. Я гарантирую, — отбросив в сторону раздражение и нежелание оправдываться, Слава успокаивает меня словами и взглядом.

Я впускаю их в себя. Экспресс-тест на доверие показывает жирный зеленый плюс. Верю.

Тянусь за новым поцелуем. Проезжаюсь пальцами по щекам и торможу на висках. Жмусь грудью к груди. Он горячий и притягательный. Мне иногда кажется — внутри него существует какой-то не изученный наукой источник энергии. И я хочу ею питаться.

Мужской язык проезжается по моим верхним зубам, я тут же впускаю его глубже. Голова кружится, но не от голода.

Я его никому не отдам. Он мой.

Обнимаю крепче. Плотнее жмусь.

Отрываюсь, чтобы поднять руки и дать стащить с себя майку. Самооценку вылизывает жгущий голую грудь взгляд. Он поднимается вверх, когда выпаливаю:

— Но она красивая. Очень-очень красивая. И цвет волос такой… — Хвалить бывшую мужчины, член которого упирается через плотную ткань брюк в твою промежность — не самый мудрый поступок. Но я ерзаю на нем и смотрю в глаза. В них плещется желание. Я в восторге от осознания, что оно адресовано мне.

— Не заметил…

— Врешь, — шиплю и берусь за пряжку, чувствуя губы на шее.

Слава до боли сжимает ладонями полушария груди, кружит языком по нежной коже на шее и за ухом. Прихватывает мочку губами, пробегается пальцами по моему животу, оттягивает резинку шорт и спускается по лобку вниз. Ведет по влажным нижним губам. Наверняка слышит, что мое дыхание ускорилось. Тянет мочку зубами до боли, а потом отпускает и нежно целует за ухом, вводя в меня сразу два пальца.

— Поменялись вкусы, Юль. Я теперь рыжих люблю.

Глава 9

Юля

Этой ночью Слава впервые остался у меня. И сама не знаю, почему, но это очень сильно трогает.

Уже сижу на своем рабочем месте в суде, вроде бы смотрю в монитор, но вижу не его, и улыбаюсь не ему, а своим воспоминаниям.

Спать вдвоем нам было тесно и жарко, голые тела сначала слипались, а потом как-то сами собой спаивались и двигались сонно, но в одном ритме.

Слава крутился, пытался устроиться, матерился, в итоге же заснул просто от усталости ближе к двум. А я из-за волнения спала еще меньше. Любовалась его затылком, спиной, «изучала анатомию» строения его тела пальцами и легкими поцелуями, очерчивая выраженный рельеф мышц и считая родинки.

Готовила ему завтрак. Не испытывала ни желания, ни потребности возвращаться к теме Кристины.

Ловила его взгляды и отводила свои, пряча улыбку в уголках губ. У нас все действительно слишком хорошо. Тревожно из-за того, что даже не тревожно.

В машине по дороге в суд мы обсуждали мою учебу и рабочие планы. Материалы по делу Смолина должны с дня на день вернуться к нам из апелляции. Это значит, что Смолин скорее всего снова позовет меня на точку.

Встречаться с ним давно не страшно, но по-прежнему противно.

Его слова о «нужно было себе оставить» плотно засели на подкорке. Всплывают иногда и запускают по телу дрожь. Даже от мыслей об этом тошнит. Он может быть бесконечно харизматичным, богатым, сильным и хитрым. Но я к нему испытываю только отвращение. И еще я верная. Слава богу, не ему.

Только Славе об этом я не говорила. Чувствую, судья отреагировал бы слишком резко. Может даже прекратил бы все, а прекращать вот так и из-за меня нельзя. Теперь я понимаю это еще четче. Игра намного масштабнее, чем я могла предположить изначально. Мы с Тарнавским — не дуэт, а часть серьезной команды. Важная часть. Возможно, самая важная.

Через стену до меня доносится неразличимый разговор с невидимым собеседником. Судья разговаривает с кем-то по телефону, а я сторожу его из своей приемной.

Этот день смело можно было бы записать в перечень идеальных, только стыдно, что работник из меня сегодня просто ужасный. Из поставленных самой себе задач я не исполнила ни одну. О себе знать дает бессонная ночь и эмоциоанальное перенасыщение. Мой рабочий провал усугубляет еще и то, что через полчаса пора собираться и ехать на пары.

Знаю, что Слава не возьмется проверять мою выработку, не разозлится и даже не пожурит, но мои внутренние представления об ответственном подходе к работе куда жестче требований работодателя.

Даже не знаю, кому в этой связи больше повезло — мне или Тарнавскому.

Откидываюсь на спинку кресла, тереблю подвеску и смотрю на судейскую дверь. Слава внутри смеется. И я тоже улыбаюсь, понятия не имея, чему.

Мой изначальный план не носить его подарок провалился. Слава скорее всего правильно сказал: легче забить. Совсем с чистой репутацией из всей ситуации нам выйти вряд ли удастся. Скрывая свои отношения от одних, и нагло выпячивая их перед другими, мы этому не способствуем. Да и жить в постоянном страхе бессмысленно.

Может даже хорошо, если та же Лиза поделится с отцом своим наблюдением. Смолин подумает, что я прилежно исполняю его поручение.