Преданная сердцем

– Семнадцать дней, – на последнем слове мой голос обрывается, но я нахожу в себе силы, чтобы продолжить, – там дни также сменялись ночами, поэтому я и считала.

– Какое сейчас число и месяц?

У меня падает сердце, сжимается горло, и я с трудом выдавливаю из себя:

– Седьмое января.

В кабинете воцаряется молчание и тишина, которая давит на меня со всех сторон.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет правдой, и сейчас правда январь.

Ректор Грэм откидывается на спинку стула, продолжая смотреть на меня. Прежде, чем заговорить он тяжело вздыхает.

– Амелия, возможно, тебе покажется это странным, но прошло больше времени, чем ты думаешь.

– Сколько? – глухо спрашиваю я.

– Один год, семь месяцев и три дня.

Меня захлестывает ужас – дикий, чудовищный ужас. Год и семь месяцев. Меня не было больше полтора года! Как такое возможно?

Последний вопрос то ли задаю вслух, то ли все эмоции отражаются у меня на лице, потому что мистер Грэм поясняет:

– Полагаю, что такое возможно. На других планетах время течет по-разному. Что там кажется минутами, то у нас это исчисляется днями. Ты переместилась так далеко, что время там текло иначе. Возможно, твой организм вообще остановился, замер, когда ты переместилась на ту планету, – сделал мужчина предположение, а я судорожно начала хватать ртом воздух, – это объясняет твою рану, которая не изменилась.

Я попыталась выровнять дыхание, и получилось это сделать только с пятой попытки.

– То есть если для меня прошло всего лишь полмесяца, то для вас полтора года? – уточняю зачем-то.

– Да, Амелия.

Меня не было полтора года.

Я вскидываю взгляд на Остина, который пытается не смотреть на меня. Он смотрит куда угодно, но только не в мою сторону.

– Мисс Вудс, как вы смогли вернуться обратно? – задал следующий вопрос мистер Грэм.

– Через портал. На той планете они иногда появлялись. Просто так и всегда на разное время, – тогда я думала, что они мне мерещатся, – но почти всегда до них было нереально добраться. По итогу, у меня получилось.

– То есть вы прыгнули в неизвестный портал? – кивок. – Как вы смогли задать ему направление, чтобы он смог появиться именно на территории академии Юга?

– Я просто думала об этом, представляла академию, – пожала плечами, – и не была уверена, что у меня получится.

– Ты совсем не изменилась, Амели, – проговорила Эмма, – словно вернулась из прошлого.

– Оставьте нас одних с мисс Вудс, – сказал ректор Грэм и хлопнул в ладоши, – у вас ещё будет много времени, чтобы пообщаться.

Ребята покинули кабинет, и только Айзек задержался, смотря на мистера Грэма.

– Вам нужно особенное приглашение, мистер Мэйнард? – процедил сквозь зубы он. Что между ними? Похоже, новый ректор недолюбливает Айзека.

– Я останусь.

По взгляду видно, что мистеру Грэму это не понравилось, но он лишь кивнул, а потом обратил свой взор на меня. Почему ректор не может прогнать Айзека?

– Мисс Вудс, понимаю, что вам сложно всё осознать, но, как вы заметили, произошло множество изменений… за это время.

– Где ректор Вэйнэс? – спросила один из множества вопросов.

– На пенсии. Через две недели после тех событий Вэйнэс сказал, что ему уже пора было отдать это место кому-то другому, поэтому он ушел на пенсию, – с одной стороны, я рада за мужчину, но с другой, привыкла к нему. Не думала, что ректор собирается в ближайшие пять лет покидать академию. – Меня назначали на эту должность через месяц после его ухода, – по интонации понятно, что он гордится этим. Айзек же усмехнулся.

– Что случилось после того, как я и Лерфер исчезли?

Я подумала, что ответит опять же новый ректор, но это сделал Айзек, смотря мне в глаза.

– Все, кто находился под влиянием Лерфера, начали приходить в себя. Они помнили, что произошло, но никак не могли этому сопротивляться. В дальнейшем началось постепенное восстановление, – в его глазах читается тревога, – тебя, Амели, и Лерфера искали в четырех провинциях, потому что сложно было поверить, что вы переместились в другой мир. Но так и не нашли.

– Вчера о вашем возвращении я доложил императору и всем вышестоящим, – продолжил ректор, когда Мэйнард закончил говорить.

– Хорошо, – хотя мне всё равно, – а тете? Ей вы сказали? Боюсь, что она места себе всё это время не находила. Не хочу, чтобы она тревожилась ещё.

Ректор Грэм бросает взгляд полной растерянности на Айзека, и моё сердце сжимается от плохого предчувствия. Почему он так смотрит на него?

Айзек сжимает кулаки, зубы стиснуты, да и вид такой, словно он хочет ринуться в бой.

Мистер Грэм кашляет и прочищает горло, а потом очень тихим и успокаивающим голосом начинает говорить:

– Амелия, не хотелось бы сразу сообщать вам… Тем более после всего, что вы пережили, но… Вашей тети больше нет.

Его слова эхом доносятся до моего слуха. Если бы я не сидела, то точно уже упала. Не понимаю смысла его слов. Вернее, не хочу понимать. Стук сердца отдается в ушах, и я не слышу тех слов, которые продолжает говорить ректор Грэм.

– Что? – выдавливаю я.