Преданная

— Джанин ошибалась, — отвечает вместо Ниты Трис, ее голос звучит отстраненно, — а вот Эвелин была права. Больше всего дивергентов среди бесфракционников.

Поворачиваюсь к Ните.

— Зачем им нужно было рисковать таким количеством жизней генетически здоровых людей? — упрямо повторяю я. — Мне нужны доказательства.

Нита включает лампы и идет вдоль левой стены.

— Мне потребовалось немало времени, — произносит она. — Но мне помогал один из генетически чистых, который сочувствует нашей борьбе.

Ее рука замирает над одним из ящиков в самом низу, потом она достает из него пузырек с оранжевой жидкостью.

— Узнаешь? — спрашивает она.

Пытаюсь вспомнить укол, который мне сделал Макс перед началом моделирования атаки, то есть прямо перед последним туром посвящения Трис. Он тогда уколол меня в шею, как я делал десятки раз. Когда он набирал сыворотку в шприц, стеклянный пузырек на мгновение осветился. Он стал оранжевым, как и тот, что находится сейчас в руках у Ниты.

— Цвета совпадают, — говорю я. — И что?

Нита несет флакон к микроскопу. Реджи достает стеклянную пластинку из лотка рядом с компьютером, с помощью капельницы наносит немного яркой жидкости в центр стекла и накрывает его другим. Потом осторожно помещает его под окуляр микроскопа. Действует он аккуратно и уверенно. Затем несколько раз прикасается к монитору и открывает программу под названием «МикроСкан».

— Информация абсолютно свободна и доступна для тех, кто знает, как пользоваться оборудованием и имеет системный пароль, мне его предоставил тот самый «ГЧ», — объясняет Нита. — Иными словами, получить к ней доступ нетрудно, но никому не приходит в голову этим специально заниматься. Короче, расчет на то, что генетически поврежденные просто не имеют паролей, а следовательно, у них — мало шансов залезть сюда. Это склад — хранилище результатов неудавшихся экспериментов, устаревших разработок и прочих бесполезных вещей.

Она смотрит в микроскоп, подкручивая колесико, чтобы сфокусировать объектив.

— Поехали.

Реджи нажимает кнопку на компьютере, и в верхней части экрана появляется текст. Он указывает мне на одно место в середине страницы, и я читаю:

«Симуляционная сыворотка v4.2.

Координирует действия большого количества объектов.

Способна быть детектирована на больших расстояниях.

Галлюциноген в данную формулу не включен: имитация реальности задается главной программой».

Ясно. Имеется в виду сыворотка моделирования атаки.

— А теперь подумай, каким образом она оказалась здесь? — вопрошает Нита. — Люди из Бюро создают сыворотки для экспериментов, а затем подкидывают жителям города. Если Джанин усовершенствовала ее, пузырек не смог бы попасть сюда. Значит, именно Бюро разработало конечную формулу сыворотки.

Я смотрю на оранжевое пятнышко под окуляром и прерывисто вздыхаю.

— Зачем? — выдавливает Трис.

— Альтруисты собирались раскрыть горожанам правду. Вы сами видели, что случилось: Эвелин превратилась в диктатора, бесфракционники подавляют членов бывших фракций, и я уверена, что остальные, рано или поздно, восстанут против них. Погибнет много народа. Говорить правду — значит рисковать безопасностью эксперимента, — заявляет Нита. — Таким образом, несколько месяцев назад, когда альтруисты были готовы спровоцировать разруху и беспорядки, собираясь показать видеозапись с Эдит Прайор в вашем городе, Бюро, вероятно, подумало, что лучше будет, если только сами же альтруисты и пострадают. Если убьют десяток дивергентов, что ж… Лучше пожертвовать ими, чем рисковать всем экспериментом. И они обратились к тому, кто, как они думали, с ними согласен. К Джанин Мэтьюз.

Ее слова камнем ложатся мне на сердце. Я наваливаюсь на лабораторный стол, его поверхность холодит мои ладони, в матовом металле отражается мое искаженное лицо. Я ненавидел своего отца, но я никогда не питал ненависти к своей фракции. Альтруисты всегда жили тихо, их повседневная общественная рутина успокаивала меня. Теперь большинство их погибло. Убито руками лихачей по наущению Джанин, которую, в свою очередь, подстрекало Бюро. Мать и отец Трис были среди них. Сама Трис стоит неподвижно.

— Проблема в том, что они слепо доверяют своим экспериментам, — продолжает Нита, ее слова эхом отдаются в наших головах. — Бюро ценит результаты выше жизней дивергентов. А теперь все станет еще хуже.

— Хуже? — возмущаюсь я.

— Правительство примерно около года угрожает прекратить эксперименты, — произносит Нита. — Они разваливаются, потому что подвергнутые им городские общины не могут жить в мире, и Дэвиду удается кое-как восстанавливать баланс только в самые последние моменты. Но он может изменить правила игры в любое время.

— Как? — спрашиваю я.

— С помощью сыворотки памяти альтруистов, — поясняет Реджи. — Конечно, она создана Бюро. Каждый мужчина, женщина и ребенок вынуждены будут начать жизнь заново.