Преданный

Вот в чем вопрос: насколько ты преданный? В «Райском саду» у тебя ушло целых два года на то, чтобы поразмыслить над этим вопросом, подумать о своей жизни и о разбитой голове Бона, исповедаться в совершенных тобой преступлениях, признать, что после всего, что с тобой случилось, после всего, что ты сделал, ты по-прежнему предан революции, а это значит – ты безумен, но вряд ли безумнее той пещерной жительницы, первой идеалистки, которой пригрезилось, что огонь можно сотворить из ничего, и которую, после того как она принесла людям огонь, скорее всего, сожгли на костре более циничные соседи по пещере, знавшие, что огонь – это нечто, воплощение самой власти, и уже тогда, на заре человеческой цивилизации, диалектика металась от идейности к эксплуатации, и этот маятник не остановится никогда, потому что ты согласен с Мао, что диалектика бесконечна, за одним важным исключением, ведь, в отличие от Мао, Сталина, Уинстона Черчилля, короля Леопольда, кучи американских президентов, английских монархов, французских императоров, католических пап, восточных тиранов и множества миллионов отцов, мужей, женихов, любовников и плейбоев, ты не веришь, что подобная диалектика требует миллионных жертв во имя коммунизма, капитализма, христианства, национализма, фашизма, расизма или даже, кстати, сексизма, в котором ты виновен, виновен, постыдно виновен, и это убеждение, что бесконечную диалектику не нужно насаждать Репрессивным Государственным Аппаратом, этот догмат, что колеса истории не обязательно смазывать кровью, эти сомнения относительно веры Фанона в положительный эффект насилия, вполне оправданной, конечно, если вспомнить жестокость французского насилия в Алжире, и при этом все равно упорно не замечающей того, что насилие, может, и помогает нам почувствовать себя людьми, но заставляет вести себя как нелюди, в то время как ненасилие может нас очистить, освободить от наших комплексов неполноценности, спасти нас от страха и отчаяния, вернуть самоуважение, которое нам необходимо, чтобы действовать, и, вместо того чтобы превратить нас в зеркальные отражения наших колонизаторов, ненасилие может вообще разбить это зеркало, избавить нас от необходимости видеть себя в глазах наших угнетателей, вытолкнуть в тягостное минус-пространство, в ничто, в пустоту, в бездну, где нам придется пересоздать себя заново, каждому стать неповторимым и объединиться с остальными в этой своей неповторимости, искренняя, хотя, может, и глупая вера, от которой у тебя или изменится ви́дение или начнутся видения, но согласно которой человечество уже и так знает, как себя спасти, не прибегая к смертоубийству, возьмем для начала хотя бы то, что однажды сказал сочувствующий из сочувствующих Федерико Гарсия Лорка, убитый испанскими фашистами: «Я всегда буду на стороне тех, кто имеет всего ничего и кому нельзя даже спокойно насладиться тем, что они имеют», и если этот эмпатический принцип сопроводить действием – не важно, делаешь ты что-то или ничего, все зависит от диалектического запроса сложившейся ситуации, – то он никогда не заведет тебя в неверную сторону, даже если сторона эта – смерть, ведь так много людей преданы совершенно противоположному принципу и встают на сторону тех, кто уже что-то имеет и хочет заполучить себе все, и если ты в своем уме, то и ты встанешь на их сторону, однако революция – это всегда акт безумия, потому что революция – не революция, если она не предана невозможной идее, хотя, если это все слишком мрачно и депрессивно, нужно просто вспомнить, что всего-то несколько тысяч лет назад человек и представить себе не мог, что можно объехать весь мир за день, поразительный прорыв, склеивший весь мир воедино, нет больше мест, куда бы не мог попасть турист, инвестор, миссионер и межконтинентальный баллистический снаряд, а это значит, что диалектику бесконечности по-прежнему бросает от невозможного к возможному, от спасения к истреблению, от ненасилия к насилию, от нашей способности себя спасти до нашего умения себя уничтожить, и неизвестно пока только то, какая часть нас – наша человечность или наша бесчеловечность – одержит верх в бесконечной игре в русскую рулетку, в которую человечество играет с самим собой, и ты сам, человек и нечеловек, достаточно безумен, чтобы верить, что если род человеческий не истребит сам себя – и это ЕСЛИ нужно написать большими буквами, такое оно огромное, – то однажды всем ничтожествам этого мира, которым нечего терять, начнет надоедать, что они недоедают, и они поймут, что у них больше общего с другими ничтожествами на другой стороне земного шара или даже на другой стороне ближайшей границы, чем с кем-то из своих, которым нет до них дела, и когда эти ничтожества наконец объединятся, встанут, выйдут на улицы и отвоюют свои голоса и свою власть, единственное, что нужно делать этим кому-то с чем-то, – ничего, только понять, что их Идеологический Государственный Аппарат не может остановить этих людей, потому что, несмотря на всю свою силу, их Репрессивный Государственный Аппарат не может убить их всех. Ведь правда?