Преданный

Никакого ответа.

Я прислоняюсь спиной к двери и сползаю вниз, чтобы сесть.

В конце концов, у меня будет достаточно денег, чтобы позволить себе собственное жилье. Когда накоплю достаточно денег на первый и последний месяцы аренды и страховой депозит. Сначала мне нужно погасить кредитную карту и студенческие займы. И, возможно, не покупать каждую вещь, рекламируемую по телевизору. Рекламные ролики обманчиво убедительны. Особенно те, в которых играет грустная музыка и просят денег на помощь замерзающим собакам и больным детям.

Дверь позади меня открывается, и я падаю назад с такой силой, что ударяюсь головой о кафель. Застонав, поднимаю голову и вижу Аарона и какую-то брюнетку, смотрящих на меня сверху вниз.

— Вау, ты в порядке? — спрашивает женщина и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться.

— В порядке, — стону я, избегая ее руки, и поднимаясь на ноги.

— С ней все в порядке. Лиллиан просто неуклюжая. И привыкла причинять себе боль. — Аарон подмигивает мне, затем обнимает женщину за плечи. — Пойдем. Я провожу тебя вниз.

Я отхожу в сторону, чтобы они могли пройти, а затем проскальзываю в нашу студию. В тусклом свете вижу аккуратно заправленную двухместную кровать моего брата, ни одной смятой простыни или смятой подушки. Мой взгляд переходит на диван-кровать — мою кровать — и одеялам, лежащим там в беспорядке.

— О, да ладно.

Я бросаю сумочку и снимаю туфли, затем принимаюсь за разборку постели. Проклинаю своего брата, его обаяние, его глупое либидо и его полное неуважение к границам. Брызгаю «Лизолом» на матрас, когда он возвращается.

Он захлопывает дверь.

— Спасибо за кайфолом, Лил.

— Ты занимался с ней сексом в моей постели! — Я наношу второй слой антисептика.

За стуком его ботинок о пол следует скрип пружин кровати и вздох.

— Как прошла вечеринка?

Я закрываю глаза от воспоминаний, которые вызывает его вопрос — мой босс, разбитая губа и удар по яйцам, ярость в его глазах. Вся эта ситуация была внетелесным переживанием. Когда он подошел ко мне, и я увидела пятно на его рубашке, за которое ответственна, все, что я слышала, были его оскорбления. Его жестокость. Отвечай, не реагируй. Если бы только у меня было больше контроля над различием между этими двумя понятиями. Я отреагировала. Очень сильно.

— Ужасно. Наверное, худший вечер в моей жизни. Спасибо, что спросил.

— Хуже, чем та, когда ты потеряла ключи, вызвала слесаря, сменила замки, а потом нашла ключи в кармане?

Я расстилаю свежие полотенца на матрасе.

— Ты ведь не пользовался моей подушкой?

— Или тот случай, когда ты оставила машину работающей на ночь, а на следующий день тебе пришлось идти в школу пешком, потому что кончился бензин?

— Ты испачкал все простыни? — Осматриваюсь вокруг и вижу только те, которые я бросила на пол.

— Господи, ты ведешь себя так, будто у нас чума.

Я пристально смотрю на него через небольшое пространство.

— Извини меня за то, что не хочу спать в твоих сексуальных соках. В следующий раз делай это в своей постели.

— Сексуальные соки. — Он смеется. — Это забавно.

— Не могу дождаться, когда у меня будет собственное жилье, — бормочу я, доставая спортивные штаны и толстовку из корзины с чистым бельем, которое я еще не успела убрать. — Или, по крайней мере, жилье с настоящей спальней.

Он сонно хмыкает в знак согласия.

Я запираюсь в крошечной ванной комнате, снимаю пальто, платье и стираю макияж. Чтобы убрать енотовые глаза, требуется дополнительное средство для снятия макияжа, а когда выбрасываю салфетки, то вижу в мусорном ведре выброшенную обертку от презерватива. Для пущей убедительности брызгаю в мусорное ведро «Лизолом».

После того, как убеждаюсь, что входная дверь заперта, проверяю духовку, что она выключена, я заползаю на застеленную полотенцем кровать.

— Аарон?

— Спи.

— Думаешь, это ошибка, что мы не поедем домой на Рождество?

— Лили… — стонет он, как бы говоря: «Ну вот, опять». — Нет.

— Но…

— Заткнись, Лил.

— Это может быть последний праздник для папы.

— Он говорит это последние пять лет.

— А вдруг в этом году…

— Лиллиан!

Я поджимаю губы.

— У папы ХОБЛ³, а не рак легких. А теперь спи.

Больше никаких разговоров. В тишине мои мысли возвращаются к сегодняшнему вечеру и его катастрофическому концу. Мне нужно найти способ увидеться с Хейсом и попросить прощения, прежде чем он сможет меня уволить. Да кого я обманываю? Я бы уволила меня! Есть ли оправдание тому, что я сделала? Нет. И я не могу рассчитывать на его добрый характер и милосердие, потому что Бог знает, что у него нет ни того, ни другого.

Я сама вырыла себе могилу. Чертовски круто.

ГЛАВА 2

Лиллиан

— Я ухожу.

Я замираю на середине глотка кофе и наблюдаю за Аароном, который одной рукой запихивает бумажник в карман, а другой засовывает в рот купленный в магазине черничный маффин.

— Что значит, уходишь? Это же Рождество. — Куда может пойти человек один в рождественское утро?

Он надевает зимнее пальто, проводит рукой по своим слишком длинным светлым волосам, затем натягивает на голову шапку.

— Не хочу быть здесь, когда ты будешь разговаривать с мамой и папой.