Преданный

— Привет, Элли. — Волна разочарования отбрасывает меня обратно в лежачее положение на диване. Сейчас четыре часа дня. Неужели Хадсон совсем не скучает по мне? Мужчина хоть раз подумал обо мне? Если бы он знал, как много я о нем думаю, то ему было бы противно. Черт, мне самой противно!

— Ты вчера пропустила шоу!

Я могла бы сказать ей то же самое, но никогда не была из тех, кто рассказывает о своих любовных планах.

— Ты имеешь в виду, что произошло что-то еще, кроме моего унизительного драматического ухода после ссоры с Хадсоном? — Произнесение этого вслух вызывает целый виток новых мыслей. Кто видел, как я взорвалась и убежала? Какие-нибудь потенциальные работодатели? Что они должно быть подумали обо мне…

— Гораздо больше. — Она рассказывает о том, как Трэвис подошел к Хадсону и как Хадсон вырубил парня и продолжал пинать его после того, как тот упал.

— Хадсон? — переспрашиваю я сквозь пальцы, прикрывающие рот, с трудом веря в то, что слышу.

— Да! Я знаю Хадсона много лет, и никогда не видела, чтобы он так себя вел. Он вел себя как… его близнец!

— Брат.

Мы оба заканчиваем ее предложение одновременно.

— Да, — говорит она. — Хадсон был диким, Лил. Думаю, он бы убил его, если бы его не оттащили.

— Насколько хорошо ты знаешь Хадсона? — Я нервно прикусываю губу.

— Я не знаю его так, как знаю Хейса, если это то, что тебя интересует.

— Нет… я…

Она смеется.

— Все в порядке. Это справедливый вопрос. Из того, что я знаю о Хадсоне, он уравновешенный парень. Немного с комплексом спасителя, но в целом очень порядочный.

— Комплекс спасителя? — Камень оседает у меня в животе.

— Я наблюдала это всего несколько раз, но Хейс сказал, что Хадсон неравнодушен к уязвимым женщинам.

Камень в животе превращается в бетон.

— Что это значит?

— Не в сексуальном плане, просто он предлагает им помощь, понимаешь? Ставит их на ноги. Он купил барменше билет первого класса, чтобы она смогла улететь домой в Грецию, попрощаться с больной бабушкой. Однажды я видела, как он дал бездомной женщине стопку стодолларовых купюр и свою визитную карточку. Хейс сказал, что эта женщина сейчас работает горничной в здании Александра. — Элли ждет, что я отвечу, но единственным звуком является ее дыхание.

Хадсон любит помогать уязвимым женщинам. Это не должно быть для меня сюрпризом. То, как он подошел ко мне в ночь рождественской вечеринки, а затем отвез меня в Седону для столь необходимого отдыха. Или как предложил мне деньги после моего увольнения.

— Может быть, Хадсон просто хороший парень, — говорю я, немного защищаясь. — С каких пор желание помочь людям — женщинам — это плохо?

— Это неплохо. Думаю, дело не только в этом. Их мать в удручающем состоянии. Я думаю, Хадсон помогает женщинам, потому что не смог спасти свою маму.

Мое сердце щемит. Бедный Хадсон.

— Он точно защищал твою честь вчера.

Я провожу рукой по лицу и потираю лоб.

— Интересно, что Трэвис сказал ему?

— Я думаю, мы обе можем предположить, что именно он ему сказал.

Должно быть, Трэвис рассказал ему о том, что произошло. Все мое тело словно вспыхивает, разум кружится, воспроизводя ту ночь, когда Трэвис добивался большего, чем я была готова дать. Хадсон знает? И все же, не упомянул ничего из этого прошлой ночью. Почему?

— Я хотела поговорить с Хадсоном, — говорит Элли. — Но парень сразу же ушел. По тому, как тот шел, как будто у него под ногами горел огонь, я решила, что он пошел за тобой.

Я не подтверждаю и не отрицаю это.

— Лиллиан?

— Хм?

Ее вздох звучит так, будто она теряет терпение со мной.

— Что происходит между тобой и Хадсоном Нортом?

Мой мозг перегружен этим единственным вопросом. Я даже не могу связать воедино мысли, не то что слово. Миллион вопросов в сочетании с миллионом чувств, от которых у меня открывается рот и болит в груди.

Когда я не отвечаю, Элли вздыхает.

— Ох, милая. Теперь у тебя проблемы.

ГЛАВА 16

Хадсон

Воскресенье показалось мне самым длинным днем в моей жизни. Дольше, чем тридцатидвухчасовой рабочий день, когда я только начал работать в Норт. И дольше, чем ожидание, чтобы узнать о судьбе Александра после несчастного случая. Даже дольше, чем ожидание телефонного звонка, чтобы сообщить мне, что шестнадцатилетняя роженица, выжила, хотя все шансы были против нее.

После отъезда Лиллиан и неловкого прощания с ней я не мог перестать думать о ней. Ее присутствие было повсюду в моей квартире. На кухне, на острове, где я пировал ей накануне вечером. В прихожей, когда я нес ее, и девушка прижималась к моей шее. И в спальне, где все еще пахло ее духами из полевых цветов.

Мне хотелось связаться с ней, позвонить и услышать ее голос, отправить сообщение, чтобы она знала, что я скучаю по ней. Хотелось, чтобы Лиллиан знала, что я никогда не переставал думать о ней. Ни на одну секунду бодрствования. И даже во сне, когда мысли о ней вызывали самые эротические сны. Я проснулся в четыре часа утра с мокрыми шортами и стояком, который оставался твердым на протяжении еще двух оргазмов.