Преданный

Я вздыхаю и пью свой кофе, пока часы тикают у меня за спиной. Я знаю, что ей больно.

Она всегда хотела, чтобы мы с Келлером нашли любовь, как у нее было с Домом, ее покойным мужем. Он умер до того, как она начала воспитывать меня и Келлера. Судя по рассказам, их любовь была всем. Вот почему она никогда не двигалась дальше. Ее сердце принадлежит только ему.

После всего, что она для нас сделала, я хотел бы однажды увидеть ее улыбку на моей свадьбе. Подарить ей внуков, в которых она будет души не чаять, как она это делает с Максом и Дарси.

Она поднимает на меня глаза, сверкающие гневом. — Из всего, что ты сделал, сынок, это самое глупое. Судя по твоему выражению лица, ты сам тоже это знаешь.

Боль пронзила грудь, когда я увидел разочарование на её лице.

— Мам. Я бы не стал этого делать, если бы не был вынужден, — я протянул ей руку, и она отстранилась.

— У тебя всегда есть выбор, Лука. Брак — это не власть. Это любовь. Может, ты и лидер мафии, но для меня ты все еще тот тощий мальчишка, которого я подобрала на улице. Я ожидаю от тебя большего. Семья на первом месте. Всегда.

— Я делаю это ради своей семьи, мам. Я делаю это, чтобы защитить вас всех.

Она не понимает, что угроза Романо очень реальна. Я делаю это ради них, мое собственное счастье — небольшая жертва.

— Ты всегда делаешь всё, чтобы защитить других. А что насчет тебя? И твоего собственного сердца? Ты думаешь, я слепая? — словно желая доказать свою точку зрения, она снимает очки для чтения и кладет их на бумагу перед собой.

— Ч-что? Я не хочу быть ее разочарованием — это не то, чего я хочу.

— У тебя такое доброе сердце, Лука. Но ты отдаешь его не тем людям. Я просто хочу видеть счастливыми обоих моих мальчиков. Твоя любовь принадлежит другой, не так ли?

Она бросает на меня обвиняющий взгляд. Она права. Я достаю сигарету, и она выбивает ее у меня из рук с такой силой, что она пролетает через всю комнату.

— Игнорируй это сколько хочешь. Это никуда не денется. Как только кто-то украдет твое сердце, то все. Ты либо сражаешься за любовь, либо влачишь жалкую жизнь без нее.

Потирая затылок, я понимаю, что она меня раскусила. Я просто хотел бы бороться за это. Теперь в доме не чувствуется её присутствие. Большую часть ночей я ворочаюсь с боку на бок, гадая, спит ли она или ей снова снятся кошмары. Я даже припарковался возле дома, в который Фрэнки перевез ее и Еву. Я часами сидел там в кромешной тьме. Я не мог зайти. Знание того, что я должен позволить ей двигаться дальше, не означает, что я не скучаю по ней каждой клеточкой своего существа.

Я больше не чувствую себя дома как дома.

Я в отчаянии провожу рукой по волосам. — Откуда ты узнала? Ты что ведьма?

— О, Лука, — смеется она. — У меня есть глаза. Вот и все. Думаешь, я не заметила, как ты изменился с Розой?

Мы допиваем кофе в тишине, у меня голова идет кругом. Все, о чем я могу думать, это темные волосы, обвивающие мои пальцы, мягкие губы, прикасающиеся к моим, и дрожащие бедра, которые обхватили мою голову. Мое сердце принадлежит Розе.

Я встаю и целую маму в лоб.

Она кладет свою руку поверх моей на своей щеке. — Ты делаешь все, что должен. Ты всегда делаешь. Но я не хочу принимать в этом никакого участия. Здесь я ставлю точку. А вот когда ты решишься жениться на Розе, то я буду рядом.

Я киваю и выхожу из кухни. Когда я открываю дверь, мама обнимает меня руками и утыкается головой мне в спину.

— То, что я злюсь, не значит, что я не люблю тебя, Лука. Ты всегда будешь моим сыном, каким бы глупым ни был твой выбор. Я просто прошу тебя действительно подумать над тем, чего ты хочешь.

Я точно знаю, чего я хочу и кого я хочу.

— Я люблю тебя, мама. Хотел бы я, чтобы все было так просто.

ГЛАВА 35

Роза

Прокручивая в руках бокал с шампанским, я не могу оторвать взгляд от пузырьков. Я не пила почти шесть месяцев. За это время я потеряла отца, обрела дядю и потеряла свое сердце.

Но я выживаю. Если времяпровождение с Лукой меня чему-то и научило, так это взращивание моей собственной силы. Где-то глубоко внутри я жива. Он — единственная причина, по которой я не сделала ни глотка этого напитка. Я слышу его хриплый голос, говорящий мне, что я справляюсь лучше.

— Роза! — Ева встряхивает своими рыжими волосами, когда входит, выводя меня из транса.

Я поднимаю голову, чтобы встретиться взглядом с ее ярко-голубыми глазами, она смотрит на бокал в моей руке, потом снова на меня и хмурится. Может, она и младше меня на два года, но прямо сейчас она — та, кто нас держит вместе.

— Я думала, ты бросила пить, Роза? — сказала она, уперев руки в бока. Она точная копия нашей матери. Однако у меня итальянские гены моего отца.

— Я бросила, — я пожимаю плечами.

У меня нет оправданий. Это единственный известный мне способ остановить боль. На следующий день после того, как я ушла от Луки, я открыла бутылку водки. Как будто он знал. Не успев сделать глоток, как доктор Дженкинс постучала в мою дверь, и у нас был двухчасовой сеанс.

Даже когда Луки нет со мной, он всегда присматривает за мной.