Преданный и проданный

— Твой ход, Василий Иванович, — прошепелявила, внимательно разглядывая свои карты, старушка Шаргородская — камер-фрау, тоже отбывающая дежурство во дворце. — Василий Иванович! Заснул, что ли?

Шкурин, задумчиво глядевший в окно, за которым сгущались быстрые осенние сумерки, вздрогнул.

— А? — И, вспомнив, сгрёб карты со стола. — Затихли чего-то голштинцы, а? — спросил он у Орлова.

— Пакость какую-нибудь готовят, — беспечно отозвался Григорий. — Ходи давай.

Шкурин брезгливо посмотрел в свои карты — и ходить-то не с чего. Вдруг на его счастье зазвонил колокольчик. Бросив карты, он проворно кинулся в спальню Екатерины. Орлов мигом вскочил и стал, где положено, — у двери, взяв палаш на плечо. Шаргородскую как ветром сдуло — юркнула с свою комнатушку.

Скрипнула дверь, на пороге появился Шкурин. Смерил Орлова взглядом, улыбка чуть тронула губы.

— Вас просют, — кивнул Григорию.

Тот, ничуть не удивившись, поправил мундир и взвеселил чуб. Скрипнув вычищенными сапогами, вошёл к великой княгине.

Екатерина сидела у окна с книгой в руках. В сумерках лицо её казалось бледнее обычного, глаза — огромны.

— Будьте любезны, запалите шандалы, темнеет...

Орлов, чеканя шаг, подошёл к ней.

— Тсс... — Она встревоженно посмотрела на него: — Вам не кажется, что под окнами кто-то ходит?

Григорий, откровенно любуясь её плечами и грудью, просвечивающими в розоватом закатном свете сквозь кружева пеньюара, не сразу ответил:

— Чему тут казаться... Алехан ходит.

— Кто такой Алехан?

— Брательник мой младший, гвардеец тож, — улыбнулся Орлов и пояснил: — Приказ вышел удвоить караул, голштинцы нахальничают. Вот гетман Разумовский и направил нас для вашего сбережения. — Он слегка поклонился, с наслаждением вдыхая аромат её духов.

Екатерина лукаво улыбнулась, наклонив прелестную головку:

Вы что ж, всегда с... Алехан будете при мне?

— Нас пятеро Орлят — ещё Иван, Володька и Фёдор, дежурим в очередь. Так что будьте спокойны, кому хошь башку скрутим, — простодушно вытаращив голубые глазищи с длинными загнутыми ресницами, успокоил Орлов. — Я — Гришка.

Екатерина тихо засмеялась. Потом, окинув оценивающим взором белокурого гиганта, спросила с приязнью:

— Алехан — такой же большой и красивый?

Григорий озабоченно нахмурился.

— Не-е, он росточком чуть поболее... Да мы, Орлята, всё одной мерки! — Он сложил пятерню в кулак. — Во, гляньте, колотушка какая. Ежели что — быка наповал. И тут вот... — Григорий напряг плечо, — камень.

Екатерина, всё приветливее улыбаясь, смотрела широко раскрытыми глазами.

— Хотите потрогать? — Григорий подошёл совсем близко.

Она прикоснулась пальцами к каменному бицепсу.

— Ого!.. — Улыбка исчезла, веки опустились, язык быстро пробежал по губам.

— Так что чти свои книги спокойно, матушка. Мы в дозоре, муха не проползёт.

— А ты книжки любишь?

— Читывал, да больно буквов в них много, — играл простачка Григорий. — Цифирь попроще.

— О, дитя природы! — воскликнула по-французски восхищенная Екатерина.

— Это точно, — тут же отозвался он, — мы все дети природы по нашему батюшке... Ему за лихость Петром Великим и фамилия была дана — Орлов.

— Вы знаете по-французски? — удивилась Екатерина.

Григорий пожал небрежно плечами:

— Мерекаем малость. В кадетке натаскали.

— А что... — Екатерина замялась, не зная, как назвать орла-гвардейца.

— Григорий, Гришка, — подсказал тот каким-то особым, ставшим бархатным голосом.

— Ты... — её глаза при свете свечей ярко заблестели, — ты не сходил бы завтра со мной... утей пострелять?

— С тобой — хоть на утей, хоть на медведей. — Григорий бухнулся на колени.

— Вы, Орлята, ещё и рыцари. — Она потрепала его по щеке, и он мгновенно приник к руке горячими губами. — О! Значит, правду говорят, что ты есть дамский угодник? — наконец открыла она карты.

— Мало ли болтают, главное — тебе угодить. — Он, не сдерживаясь более, обнял ручищами её колени и прижался к ним лицом.

Стоя на коленях, он приходился ей почти лицо в лицо. Екатерина положила руки на его плечи.

— Возвращайтесь на пост, — жарко прошептала она, вовсе не собираясь его отпускать.

На рассвете они выехали уже знакомой Екатерине дорогой. Молча ехали через лес, который осень застелила золотым листом. У шалаша Григорий стреножил коней, пройдя по мелководью, вывел из тальника лодку. Екатерина, одетая в гвардейский мундир, ждала на берегу, любуясь точными и ловкими движениями своего гвардейца.

Орлов положил ружья на дно лодки, ни слова не говоря, поднял Екатерину на руки и понёс. Она, маленькая и гибкая, прижалась к нему, охватив его шею руками.

— Не оброни, утопишь, — глядя ему в глаза, тихо сказала она.

Он, отвечая ей жадным взглядом, серьёзно отозвался: — Сам тонуть буду, а на тебя капля не падёт, царица моя...

Глава вторая НАГОВОРЫ И ЗАГОВОРЫ

1