Предать нельзя Любить (СИ)

– Сука, – цедит Арсений, уставляясь на себя в зеркало бешеным взглядом. Пальцами потирает подбородок и дёргается в мою сторону, но я успеваю отбежать к двери.

Лечу сломя голову в подсобку, сбрасываю туфли и прихватываю пальто. Меня покачивает и несёт.

Слёз нет. Я обещала. А может, их спалил жар, не знаю.

Быстро прошу прощения у Стёпы и уже на выходе сталкиваюсь с официантом, который обслуживает центр зала.

– Вить, – зову его, слизывая с губ солёный привкус крови. – Там за седьмым столиком Долинский, известный адвокат. Ему уже подавали горячее?

Парень озадаченно смотрит в свой блокнот.

– Они сделали заказ поздно, поэтому нет. Каннеллони на горячее для мужчины и овощной салат для девушки.

Овощной салат. Коза. Мозгов больше ни на что не хватило?!

– Они уже приходили на прошлой неделе. Ты не работал тогда? – спрашиваю быстро, озираясь.

– Нет, – испугано отвечает Витя и поглядывает в центр зала.

– Очень трудный гость. Ему подали бризоль, а он устроил скандал, что в составе есть свинина. Видите ли, не ест её, так как вера не позволяет. Предупреди повара, чтобы все блюда ему подали только с курицей в составе.

– Спасибо, Ариш, – говорит Витя с облегчением и делает пометку в блокноте.

– Да не за что, – отвечаю, улыбаясь через силу, и ещё раз сталкиваюсь с мерцающим взглядом Долинского, не предвещающим ничего доброго.

Посылаю ему ядовитый воздушный поцелуй.

– Хорошего вечера, предатель, – шепчу сквозь зубы и разворачиваюсь. Лишь бы в обморок не грохнуться!

Глава 32. Арсений.

Сучка.

Мстительная сучка.

Это все неординарные мысли, которые посещают мою голову, пока везу Лену домой. Таксист немного странно посматривает на нас и отводит взгляд.

Видок у меня, закачаешься.

Глаза красные. Губы мало того что опухшие, как после ботокса, ещё и рана свежая теперь ещё больше кровит.

Лена, разумеется, весь вечер в шоке.

Смотрит волком и вздыхает громко так, протяжно, чтоб непременно заметил. Сначала я неожиданно сменил ресторан для ужина, так ещё и дёргался потом, как неврастеник. Ну, а когда возвратился с прокушенной губой, Лена демонстративно отвернулась. Сделала вид, что не заметила. Хоть в ней я не ошибся, умненькая попалась.

Глаза печёт безбожно, будто в них стекла битого насыпали. Дыхание, слава богу, работает как надо.

Накормила меня курицей, зараза лживая. Официант чуть меню не съел, пока объяснялся.

Усмехаюсь и качаю головой. Было бы настроение, поржал бы от всей души.

Всё правильно, Малыш. Если знаешь слабое место противника - бей туда с размаху, да посильнее.

Но будь готова к ответному удару.

По хрен на всё.

Заехав на территорию новенького жилого комплекса, выбираюсь из машины, чтобы проводить свою спутницу. Мороз щиплет воспалённую кожу, в груди злость бурлит безудержная, но я упрямо открываю дверь и подаю руку девушке.

– Может, поднимешься всё-таки, Арсений? – спрашивает обеспокоенно. – Странный ты сегодня. Я что-то сделала не так?

Закатываю глаза раздражённо.

Что ты могла сделать не так?

Идеальная, блядь, спутница! Главное, никаких животных и бездомных в радиусе километра.

– Всё так, – говорю спокойно. Мажу губами воздух рядом с тёплой щекой и прощаюсь.

– Новый год в силе? – окликает меня с улыбкой. – Едем к Алиевым?

– Я позвоню, – отвечаю неопределённо и падаю на заднее сидение, провожая Лену взглядом.

В последнее время моё настроение обратно пропорционально грёбаному чувству вины перед всеми.

И это просто сказочно! Потому что непонятно откуда растёт. Где-то там внутри, в душе остались, видимо, корни. До них я просто пока не добрался. Надеялся, сами по себе сгниют.

Я свободный человек.

Я свободный, мать его, человек.

Мне кажется, наши отношения с Леной возникли ровно на этом моём внутреннем постулате. Хотел его доказать.

Выбить камнем на лбу эту истину.

Пока получилось нашкрябать что-то типа: «Конченый урод».

Камень затупился и пошёл на хуй.

Я столько, даже будучи подростком, не матерился. На прошлой неделе, на заседании чуть судью туда же не послал. Это вообще непростительно, потому как хладнокровие – моё первое «я».

Всегда так было.

Пока еду по ночному городу, пытаюсь унять бешеное возбуждение внутри. Оно горькое, омерзительное, частично замешенное на ярости и непонимании.

Где я так нагрешил?

Жил по совести. Встречался около года с Катей, до неё чуть больше с Инной, ещё раньше… не помню с кем. Женщин как перчатки не менял. Искал ту, с которой будет комфортно и удобно…

Нормально будет.

Почти три месяца… с Плевако. Это реально лучший период в моей жизни. Есть ощущение, что всё это время натягивалась тонкая тетива, которая в ту самую ночь срикошетила, разрезав меня на кусочки.

Точно в цель.

Сейчас уже понимаю, я бы не воспринял сообщение о предательстве Ари настолько бешено, если бы дело не касалось моего отца. То, в каком тоне он со мной разговаривал и насколько броско в его глазах пламенело разочарование – распалило и меня. А дальше случилось как случилось.

Первую неделю… Было хреново.