Предатель, не забирай сына!

Я силилась встать с кресла. Попыталась опереться на его ручки и поднять свое слабое тело. Мне казалось, что так, стоя, я смогу отвоевать хотя бы немного власти у этой грубой и наглой женщины, которая вдруг решила, что я – никто. Но нет. У меня не получилось подняться, и у меня не получалось владеть этим разговором. Я не умела давать отпор, когда на меня нападали.

И она это знала и вовсю пользовалась этим знанием.

– А что тут непонятного, дурочка? Ты по ошибке оказалась на этом месте. Как там говорят у вас в народе? – насмешливо посмотрела она на меня. – Не по Сеньке шапка? Куда ты полезла со свиным рылом в калашный ряд? Ты только посмотри на себя, – обвела она меня презрительным взглядом и сморщила свой точеный нос, как будто от меня воняло. – Ты же просто ничтожество. Хилая голодранка без манер. И как бедная Валентина Архиповна тебя только терпела? Вечно ты Титовых позорила. Наслышана я об этом. Еще и ребенка нагуляла на стороне. Но ничего, справедливость восторжествовала. А ты займешь теперь свое законное место, как и я – свое.

– Сейчас придет Илья, – вставила я словечко в ее монолог, – он придет и опровергнет эту гнусную ложь. Он не такой, он… – проговорила я то, что показалось лишь утешительной мантрой, но даже договорить мне не дали.

– Ты надеешься, что он скажет тебе что-то другое? У-у-у, бедняжечка, ну до чего же ты наивная дурочка. – Казалось, что она меня сейчас потреплет по щеке, как бездомного щенка. – И где вас таких берут? До сих пор не понимаю, как Илья с тобой спутался. И чем ты его взяла?

Она снова передернула плечом, и ее лицо скривилось от отвращения.

Я просто не могла понять, что она такое говорит.

Почему обрушивает на меня такой поток злословия.

Откуда столько ненависти, презрения? Кто дал ей право сидеть здесь и оскорблять меня? Лезть в мою семью? Утверждать, что скоро этой семьи не станет? Обвинять меня в том, что я нагуляла ребенка? Только сейчас до меня дошло, что она сказала немного ранее.

Она, кажется, и его убедила в моей неверности. Господи, не зря мне показалось странным, что Илья особо выделял фразу “мой ребенок”, когда говорил со мной. Смотрел так холодно, как никогда раньше, цедил слова сквозь зубы и отводил взгляд. Ни капли ласки в его голосе или глазах. Будто я – ничтожество, которое он не желает больше видеть.

Я всё еще никак не могла принять ту правду, которая уже лежала на поверхности. Которую было уже невозможно отрицать. Передо мной были все возможные свидетельства. Мне говорили прямо в лицо, что мой муж меня предал, изменил, что у него родился другой ребенок от чужой женщины.

Она сама кичилась этим. Горделиво выпячивала свой статус любовницы.

Вовсе не выглядела виноватой. Будто это она была законной женой, а не я.

Она определенно не испытывала ни единой крупицы вины.

Наоборот, судя по всему, виноватой почему-то считала меня…

Мой муж почему-то на меня злился.

Он разговаривал со своей любовницей и вовсе не отрицал, что у них родился ребенок.

Здоровый ребенок.

И тут мой воспаленный мозг зацепился за единственно важное обстоятельство.

Во мне завопили, затрубили, заорали сиреной материнские инстинкты.

В мозгу зажглась и замигала ярким, ослепительным светом красная лампочка.

Я словно отбросила всё ненужное, неважное, незначительное на этот момент.

Отодвинула в сторону эту страшную, убивающую меня действительность в виде любовницы моего мужа.

И переключилась на своего ребенка.

– Где мой ребенок? Покажите мне моего ребенка! Что с ним?! – завыла я страшным голосом и попыталась проехать вперед, прокручивая колеса кресла-каталки, но впереди была она, рыжая разлучница, и я, ничего не соображая, врезалась на нее на полной скорости.

– Уберите! Уберите ее! Сумасшедшая! Больная! Илья, она хочет меня убить! – заверещала она так, что у меня заложило уши, резко вскочила и со всей силы отпихнула кресло вместе со мной от себя. Еще и добавила пинка для ускорения.

Я не смогла удержать равновесие и стала заваливаться назад…

Глава 4

Всё было как замедленной съемке. Казалось бы, я должна была сейчас упасть вместе с креслом, но время для меня будто остановилось и текло медленно.

Я видела, какой злобой и удовлетворением блеснули глаза этой Кристины, а затем она стала картинно заваливаться назад.

Хотя только недавно стояла прямо, и я явно не задела ее настолько, чтобы она ударилась сначала о скамью, а затем осела на пол.

Кто-то в это время подхватил мое кресло-каталку, не давая мне упасть, и привел его в вертикальное положение.

– Что здесь происходит? – услышала я жесткий и строгий голос своего мужа.

– Илья, – выдохнула я, поворачиваясь к нему и вцепляясь в ручки.

Он окинул меня быстрым взглядом, и вдруг в его янтарных глазах что-то всколыхнулось.

В его глазах я увидела то самое чувство, которое держало нас вместе. Любовь.

Вот только взгляд его довольно быстро снова стал холодным, а сам он отошел от меня на два шага, словно корил себя за слабость.