Предатель. Ты не узнаешь о дочери (СИ)

Недовольно поджимаю губы, открываю холодильник, достаю молоко, наливаю в стакан.

– Лиза, – вдруг ложатся мне на плечи его руки сзади. Он утыкается носом в мои волосы.

Стряхиваю раздражённо его руки.

– Лиза, давай просто поговорим спокойно. Я так устал воевать с тобой, – шепчет он.

– Я не воюю, Серёжа. Просто ты никак не можешь понять, что ничего вернуть уже нельзя. Я не хочу, но моё мнение тебя, как и раньше, совершенно не волнует.

– Ты не права, Лиза. Меня волнует всё, что касается тебя. Так было раньше и для меня ничего не поменялось. Я тебя любил, люблю и буду любить дальше, понимаешь?

– Нет. Не понимаю. Я не знаю, как можно изменить, если любишь.

– Хочешь, расскажу, – с горечью говорит он.

– Расскажи, – киваю устало. – Я послушаю. Но едва ли это что-то изменит.

– Лиза, скажи мне сначала, что для тебя было бы худшим предательством? Банальный физический контакт или чувства? Привязанность, влечение, страсть к другой женщине?

– Я не отделяю одного от другого.

– А многие отделяют, Лиз. Я знаю, что ты другая, поэтому и полюбил тебя. Ты чистая, хорошая девочка, но не все такие. Есть бабы, которым нужен просто секс. Конечно, мужиков таких больше. Они просто должны поставить галочку напротив имени, чтобы забыть потом об этом человеке. Вот такие в людях видят лишь вещь.

– К чему ты мне всё это говоришь?

– К тому, что для Эвелины я был такой вещью. Да, когда-то давно мы с ней чуть не стали любовниками. Муж её не смущал, а я был свободный и неразборчивый в связях. А потом мы познакомились с тобой, и я пропал для всех женщин разом. В том числе и для Эвелины. Она это приняла, но обиду затаила.

– И что? Пока не улавливаю суть, – мне вообще неприятно это всё слушать.

– А дело в том, что в бизнесе у меня начались проблемы. Меня прижали налоговая и ОБЭП, и спасти меня мог только контракт, который мне предложила Эвелина.

– И ты с радостью согласился! – рычу я.

– Нет, Лиза. Я отказался. И всеми силами старался выгрести другими способами. Только тогда я не понимал, кто меня топит. Я же доверял в тот момент Волынскому, а он-то это всё и затеял. Короче, меня загнали в угол. И самое страшное было знаешь что?

– Что же? – цинично улыбаюсь я. – Потерять деньги, статус, власть?

– Нет. Я боялся потерять свободу, причём не свою. Поскольку самая крупная фирма была оформлена на тебя, то срок грозил именно тебе, понимаешь?

– То есть ты меня подставил.

– Я не хотел, но так вышло. Я начал процедуру переоформления, но было поздно. С меня вымогали крупную взятку, а счета все были заблокированы, и взять денег мне было негде. Артём перекрыл мне все ходы и выходы. И вот тогда я решился на этот шаг, – разводит руками.

– То есть решил предать меня дважды. Променял семью на бизнес. Уверена, вопрос стоял именно так.

– Нет, он стоял не так! – психует. – Я не мог допустить, чтобы пострадала ты!

– Нет, Серёжа. Вот мы и пришли опять к тому, с чего начали. Основная проблема в том, что ты не видел и не видишь во мне человека. Куклу, да, вещь, которую нужно защищать, но не равного тебе по разуму и правам. Если бы ты мне рассказал о своих проблемах, а не заливался молча виски в своём кабинете, мы бы вместе нашли выход. А так, ты потерял моё доверие, ты бросил меня наедине с проблемами, и твои враги сыграли на этом. Поэтому они тогда победили.

– Лиза, я признаю, что виноват, – садится он на пол у моих ног, утыкается в колени. – Прости меня. Я облажался тогда, но я хочу, чтобы ты понимала, я не хотел эту женщину, она была мне бесконечно противна, в душе я до сих пор тебе верен. За эти полтора года у меня не было никого, я думал только о тебе, я искал тебя, как проклятый, я… Я не могу без тебя, понимаешь. Не гони меня, прошу.

Я сижу совершенно без сил. Я не знаю, что сказать Сергею на это. Наверное, мне нужно всё переосмыслить, переварить.

– Я устала, – дрожит мой голос.

– Лиза, – смотрит он на меня болезненно.

– Что ты хочешь от меня, Сереж? Чтобы я сказала: “Да милый, я тебя прощаю. Ты ошибся, я поняла. Теперь всё будет ок”. Так?

– Не знаю я, – зажмуривается он.

– Вот и я не знаю, Сереж. Я поняла логику твоих поступков, но принять я их не могу. И простить вот так просто не могу. Я полтора года жила в страхе, скрывалась, не знала, кого мне бояться больше, тебя, Волынского или кого-то ещё. Да, ты приучил меня жить в коконе твоей заботы, а потом я в один день лишилась всего этого, оказалась в такой воронке проблем, что чуть с ума не сошла. Мне было сложно выживать, сложно бороться, но я выдержала и теперь не хочу опять попадать в моральное рабство от мужчины, потому что доверять так слепо, как раньше, я уже никому не смогу.