Предатель Ты врал мне годами (СИ)

Может, Богдану надоело закрывать его долги?

Задаю я вопрос без дрожи в голосе и без слез на глазах. Еще вчера в кабинете свекра я лила слезы и просила не наговаривать на моего папу, а сейчас я лишьмогу вздохнуть в ожидании долгого ответа.

— Он... давно не играл, Люба, — говорит, наконец, мама, — он завязал.

— О, вот как, — хмыкаю. — Ну, тогда Богдан пришел к нему, потому что наш папа решил сыграть в коварного интригана.

Опять молчание, и недоуменный вопрос:

— Что?

— Может, тебе с отцом поговорить самой, м? Или ты сейчас дурочкой прикидываешься, мам? Да, папа влип. Крупно влип перед Богданом. И вот, —опираюсь руками о край раковины, вглядываясь в свое опухшее лицо, — я думаю, что ты прекрасно знаешь об этом, но... делаешь вид, что ничего не знаешь и не понимаешь, а то и тебе прилетит. Верно?

— Я тебя не понимаю... Люба, о чем речь...

Внимательно вслушиваюсь в мамин голос, выискивая в нем нотки лжи. Да не пойму я ничего. Она из тех женщин, которые и ненавистных врагов могут убедить в том, что они самые настоящие друзья с мамой.

— Мне больше нечего тебе сказать, мам, — приподнимаю подбородок, разглядывая свою шею.

Подхватываю телефон. Только хочу сбросить звонок, как мама торопливо шепчет:

— Люба, поговори с Богданом... Он же знает, что наш папа дурной... Дурной, Люба... Он же сначала делает, а потом думает... Да и мы ведь не чужие люди, верно? Мы всегда за вас были, когда вот его родители...

— Хватит, — перебиваю маму и хмурюсь в свое отражение.

А сколько раз мама в разговорах все сводила к тому, что родители Богдана не любят меня?

Сколько раз она капала мне на мозги, что в семье Богдана относятся ко мне с пренебрежением?

Да в каждой беседе меня мягко подводили к тому, что меня недолюбливают и какие родители

Богдана высокомерные падлы.

Может и падлы, но свекр поговорил со мной без лжи, наигранных эмоций и без ‘скрытой личной корысти.

— Поговори с ним, — вместо мамы слышу отца, чей голос звучит сдавленно и тихо.

— Люба, я же несерьезно... Я же не думал, что эта девка... Любаш, ты послушай меня... Я же, как отец, когда узнал обо всем, просто хотел понять, насколько ситуация опасна для тебя. Да, я был возмущен.

Лжет, и сейчас в его словах я узнаю ту манеру речи, с которой он всегда разговаривал с Богданом, его отцом и даже со мной.

— Я только поговорил, понимаешь? Люба, да мне бы в голову не пришло натравить на тебя эту ссыкуху... Господи, Люба!

Противно.

Липко, холодно и тошно.

— Люба, ты же можешь найти для него слова, милая. Он же натворит бед, если...

На фоне всхлипывает мама:

— Что же ты наделал? А?

Сбрасываю звонок.

Не буду я упрашивать Богдана пожалеть моего глупого папулю, который в своей игре бессовестно рискнул и мной, и своим внуком.

Не хочу выходить из спальни.

Там за дверь меня ждет Богдан и мое упрямство, которое потребует ехать к Кристине на встречу, а я не хочу. но ведь в кусты не полезу.

Как и Богдан. Он же от сказанных слов не откажется.

Я вздрагиваю, когда раздается стук в дверь, а затем следует голос Богдана:

— Люба, ты проснулась?

Выхожу из ванной комнаты, накидывая на плечи халат. С мамой и отцом я говорила с ровным сердцебиением, а с Богданом — удары в груди становятся громче и сильнее.

— Да, — останавливаюсь у кровати. — И мне мама звонила. Сказала, что ты в гости к отцу приезжал.

Молчание и напряженный медленный выдох:

— Ты, может, дверь откроешь, дорогая, м?

— Зачем?

— Для начала за тем, что у нас с тобой одна гардеробная на двоих, — тихо отвечает Богдан, — и мне бы было неплохо принять душ и переодеться в свежую рубашку, Люба.

Подхожу к двери. Еще около минуты медлю. Вытираю вспотевшие ладони о халат и с тихим щелчком открываю дверь.

Наши взгляды с Богданом встречаются. Если я опухла от слез, то его черты лица за эту ночь стали еще жестче и острее. Я даже на мгновение пугаюсь его.

— Ты, что, плакала? — спрашивает он и прищуривается.

Глава 33. Ты хорошо подумала?

— Опять папуля надавил на жалость? — Богдан проходит в комнату.

Я провожаю его обескураженным взглядом.

Он решил, что я плакала из-за отца? Хотя я, наверное, могла, но у меня все запасы слез закончились ночью перед первым лучом рассвета.

— А тебе не кажется, что твоему отцу пора брать ответственность за свои поступки и решения, —

Богдан оглядывается и неторопливо расстегивает верхние пуговицы рубашки. — Или ты его поддержишь в том, что надо его понять? В очередной раз?

тебя же отец об этом просил, верно, чтобы ты поговорила со мной?

Я молчу.

Он опять бесится, но и я хочу сорваться на него с криками.

— Да, только я отказала в его просьбе с тобой говорить, — зло прищуриваюсь я.

— То есть ты, как мудрая жена, — его пальцы расстегивают рубашку уже на животе, —

поддерживаешь меня в том, что пора бы твоих родителей снять с содержания?

Лишить роли большого босса и забрать дом?

Папа и мама серьезно влипли.

— Ты бы видела своего отца, — Богдан раздраженно выдергивает края рубашки из-под ремня брюк и распахивает, — жалкое зрелище.