Предатели в русской истории. 1000 лет коварства, ренегатства, хитрости, дезертирства, клятвопреступлений и государственных измен…

Если попытаться коротко, в нескольких словах, объяснить причину тайного бегства Печерина из России, то лучше всего воспользоваться для этого его собственными признаниями: «На меня подул самум европейской образованности, и все мои верования, все надежды (связанные с наукой и Россией) облетели как сухие листья…»

«„Здесь нет будущности!“ – вот в чем для Печерина „страх России“», – отмечает публикатор мемуаров Печерина П. Горелов. Историк культуры Михаил Гершензон в своей книге «Жизнь В.С. Печерина», изданной в 1910 году, считал, что его бегство на Запад вызвано мечтой «об осуществлении потенциальной красоты человека, о водворении на земле царства разума, справедливости, радости, красоты; царства, чуждого всякой национальной окраски…»

В.С. Печерин

Кто же такой Владимир Печерин?.. Поэт, филолог, владевший восемнадцатью языками, профессор Московского университета. В начале 1832 года профессор Петербургского университета Александр Никитенко, автор знаменитого дневника, так охарактеризовал в нем Владимира Печерина: «Это человек с истинно поэтическою душою. В нем все задатки доблести, но еще нет опыта в борьбе со злом. Выйдет ли он в заключение победителем из нее?»

По собственным словам Печерина, до конца 1833 года у него не было никаких политических убеждений. «Был у меня какой-то пошленький либерализм, желание пошуметь немножко и потом, со временем, попасть в будущую палату депутатов конституционной России – далее мысли мои не шли».

В конце 1833 года вышло в свет произведение французского философа, проповедника христианского социализма Фелисите Ровер де Ламенне «Слова верующего», вызвавшее большой резонанс и наделавшее тогда много шуму. Специальной энцикликой от 15 июня 1834 года произведение Ламенне осуждено папой Римским.

«Это было просто произведение сумасшедшего, но для меня оно было откровением нового Евангелия, – вспоминал Владимир Печерин. – „Вот, – думал я, – вот она, та новая вера, которой суждено обновить дряхлую Европу!..“ Политика стала для меня религиею, и вот ее формула: „Аллах у Аллах! у Махомед росул Аллах!“ Это значит: „Республика есть республика и Маццини ее пророк!“ <…> Первое мое путешествие в Швейцарию и Италию (1833) было чисто русское, то есть без всякой разумной цели, так просто посмотреть да погулять… Я возвращался в Россию (1835), как агнец, влекомый на заклание, с ужасною тоскою, с глубоким отчаянием, но вместе с тем с искреннею решимостью убежать при первом благополучном случае. Я жил в Москве ужасным скрягою, часто отказывал себе в обеде и питался черным хлебом и оливами, для того чтоб накопить несколько денег».

А вот еще слова самого Владимира Печерина, объяснявшие причины его бегства: «Я очень хорошо понимал, что в тогдашней России, где невозможно было ни говорить, ни писать, ни мыслить, где даже высшего разряда умы чахли и неизбежно гибли под нестерпимым гнетом, – в тогдашней России, с моей долею способностей, я далеко бы не ушел. Я скоро бы исписался и сделался бы мелким пошленьким писателем со всеми его низкими слабостями, – а на это я никак согласиться не мог. По мне или пан, или пропал… Но если пойти глубже, то, может быть, найдется другая основная причина, то есть неодолимая страсть к кочевой бродяжнической жизни. Как сын пустыни, я терпеть не мог оседлости».

На самом деле Владимир Печерин тогда еще очень молод. В «Отчете» Московского университета за 1835 год сказано: «Исправляющий должность экстраординарного профессора В. Печерин (преподает греческую словесность и древности), Рязанской губ., из дворян, 28 лет, исправляет должность с 7-го августа 1835 года; жалованья 2000 рублей». В 1836 году ему определено жалования 3500 руб. и 400 руб. квартирных денег. Так что бежал Печерин из России вовсе не за «длинным рублем»…

В 1836 году под благовидным предлогом, воспользовавшись служебной командировкой, Печерин покинул Россию. А.В. Никитенко отметил в «Дневнике» 23 декабря 1836 года: «Печерин отправился в отпуск за границу… на два месяца и до сих пор не возвращается. Судя по идеям, которые он еще здесь обнаруживал, он, должно быть, совсем задумал оставить Россию. Это все больше и больше подтверждается».

Через неделю А.В. Никитенко записывал: «Был у министра (народного просвещения. – С. Г.). Он много говорил о Печерине, поступком которого очень огорчен, так как это действительно ставит его в затруднительное положение. Как сказать об этом Государю! Кара может сначала пасть на самого министра, потом на все ученое сословие и, наконец, на систему отправления молодых людей за границу. Ведь у нас довольно одного частного случая, чтобы заподозрить целую систему…» Иными словами, речь шла, говоря советскими понятиями, об «измене родине в форме бегства за границу».