Предательский кинжал

Джозеф поспешил вмешаться, говоря, что Ройдону это все равно не подойдет и что не могла бы Мод отложить книгу и помочь ему с елкой? Однако он не смог уговорить и ее. В конечном итоге только Матильда откликнулась на его призыв о помощи. Она заявила о своей неувядающей любви к мишуре и принялась за развешивание бесчисленных цветных шаров и снежинок.

— И все-таки, Джо, — сказала она, когда вся компания разошлась, — никто не сочувствует вашему желанию устроить веселое Рождество.

— Все еще впереди, дорогая моя. Подожди, придет время, — сказал неисправимый оптимист Джозеф. — Я приготовил всем маленькие подарки, мы их повесим на елку. И хлопушки, конечно!

— Вам не показалось, что Эдгара Мотисфонта что-то тревожит? — спросила Матильда.

— Да, — согласился Джозеф. — Наверное, небольшая неприятность в делах. Ты же знаешь, какой Нат упрямый! Но все обойдется, вот увидишь!

Судя по подавленному состоянию Мотисфонта во время обеда, его беседа со своим компаньоном не соответствовала духу Рождества. Он выглядел удрученным, тогда как Натаниель неодобрительно хмурился, пресекая любую попытку втянуть его в разговор.

На Валерию, которая, казалось, за утренние часы уже далеко продвинулась в своих отношениях с драматургом, никак не действовало столь негостеприимное поведение хозяина дома, зато все остальные явно ощущали его. Стивен был откровенно угрюм, его сестра беспокойна, Матильда молчала, драматург нервничал, а Джозеф, движимый природной бестактностью, шутил по поводу отсутствия силы духа у всех остальных.

В конце концов мрачная атмосфера, которую он сам и создал, оказала благотворное действие на Натаниеля. То, что его собственное дурное расположение духа развеяло хорошее настроение его гостей, доставило ему огромное удовлетворение. Он чуть ли не потирал руки от радости. К тому времени, как все поднялись из-за стола, он уже настолько успокоился, что спросил, чем гости собираются развлекать себя днем.

Мод вышла из состояния задумчивого молчания и объявила, что, как обычно, пойдет к себе отдохнуть и, вполне вероятно, возьмет с собой свою книгу. Мысль о том, что жизнь императрицы вполне может быть темой для хорошей пьесы, все еще не покинула ее. Мод заметила, что будет трудно поставить путешествия этой сумасбродной леди.

— Но думаю, вы справитесь, — доброжелательно сказала она Ройдону.

— Виллогби не пишет пьесы такого рода, — заметила Паула.

— Дорогая, мне просто показалось, это может быть интересно, — ответила Мод. — Такая романтичная жизнь!

По выражению смертной скуки на лице гостей можно было догадаться, что "Жизнь императрицы Австрии" не самая лучшая тема для общей беседы, и Натаниель немедленно, с плохо скрываемым злорадством, начал проявлять к ней острый интерес. Поэтому все, исключая Стивена, который вышел из комнаты, вынуждены были еще раз прослушать рассказ о длинных волосах императрицы, о цирковых лошадях и о ревности великой герцогини.

— Кто бы мог подумать, — шепнула Матильда на ухо Мотисфонту, — что нас, плебеев, будет преследовать дух императрицы?

Он ответил ей быстрой легкой улыбкой, но ничего не сказал.

— Кто еще интересуется Елизаветой Австрийской? — нетерпеливо спросила Паула.

— Это история, дорогая, — пояснила Мод.

— Ненавижу историю. Я живу в настоящем.

— Если говорить о настоящем, — вмешался Джозеф, — кто поможет нам с Тильдой закончить елку?

Он бросил умоляющий взгляд на племянницу.

— О, Господи, ладно! — невежливо сказала Паула. — Кажется, мне придется это сделать. Хотя я думаю, что все это глупости.

Снова пошел снег, других развлечений не предполагалось, и Валерия с Ройдоном тоже присоединились к украшающим елку. Они пришли в бильярдную, чтобы послушать радио, но вскоре соблазнились видом сверкающих блесток, пакетиков с искусственным инеем и цветных свечей. Поначалу Ройдон был склонен прочитать лекцию о том, какое ребячество — придерживаться старых обычаев, а в данном случае имеет место тевтонский обычай, но, когда он увидел, как Матильда прилаживает подсвечник к ветке, он забыл, что все это его недостойно, и сказал:

— Дайте-ка я сделаю! Если оставить его здесь, он подожжет всю елку.

Валерия, обнаружив несколько коробок с проволочными снежинками, начала вешать их на ветки, время от времени восклицая:

— Посмотрите! Очень симпатично, правда? О, а здесь совсем ничего не висит!

Джозеф, как нетрудно было заметить, был на седьмом небе от счастья. Он победно улыбался Матильде, тер руки и бегал вокруг елки, преувеличенно восторгаясь работой каждого и подбирая упавшие игрушки, а падали они довольно часто. Ближе к чаю вошла Мод, сказала, что елка выглядит как картинка и что, оказывается, императрица была кузиной Людвига Баварского, того, который сошел с ума, вел себя как-то странно, но очень трогательно, и у него еще гостил Вагнер.