Предательский кинжал

Матильда откинулась на стуле, ожидая прихода Паулы. Спустя одну-две минуты раздался резкий стук в дверь, и прежде чем она успела произнести: "Войдите!", — появилась Паула, а вместе с ней это неудобное ощущение крайнего напряжения едва сдерживаемой энергии.

— Матильда! Дорогая!

— Не забудь, я накрашена! — воскликнула Матильда, увертываясь от ее объятий.

Паула издала глубокий горловой смешок.

— Вот идиотка! Я так рада видеть тебя! Кто приехал? Стивен? Валерия? О, эта девица? Дорогая моя, если бы ты знала, что я к ней испытываю! — Паула выпрямилась, набрала воздуха, ее глаза на мгновение засверкали, потом она взмахнула густыми ресницами, рассмеялась и сказала: — Ну, неважно! Ох уж эти братья!.. Я привезла с собой Виллогби.

— Кто такой Виллогби? — спросила Матильда.

Опять эта пугающая вспышка.

— Придет день, когда никто не будет задавать подобных вопросов!

— Пока этот день еще впереди, — сказала Матильда, занятая своими бровями, — кто такой Виллогби?

— Виллогби Ройдон. Он написал пьесу…

Удивительно, как был выразителен этот трепещущий голос, эти взлетающие руки!

— О! Неизвестный драматург? — откликнулась Матильда.

— Пока что! Но эта его пьеса!.. Все продюсеры такие дураки! Нам необходима финансовая поддержка. Дядя Нат в духе? Стивен не расстроил его? Расскажи мне, Матильда, и побыстрее!

Матильда отложила карандаш для бровей.

— Паула, ты привезла своего драматурга сюда в надежде завоевать сердце Ната? Бедная девочка!

— Он должен сделать это для меня! — воскликнула Паула, нетерпеливо отбрасывая волосы со лба. — Речь идет об искусстве, Матильда! О! Когда ты ее прочитаешь!..

— Искусство плюс роль для Паулы? — пробормотала Матильда. Но уязвить Паулу было не так-то просто.

— Да. Роль. И какая роль! Она просто написана для меня. Он говорит, это я вдохновила его.

— Воскресный просмотр, аудитория сплошь из интеллектуалов. Уж я-то знаю!

— Дядя должен меня выслушать! Я должна сыграть эту роль! Должна, ты слышишь меня, Матильда?

— Да, милая, ты должна сыграть ее. Однако ужин через двадцать минут.

— Мне хватит и десяти, чтобы переодеться! — нетерпеливо сказала Паула.

"Это правда", — подумала Матильда. Паула никогда не уделяла большого внимания одежде. Она не была ни нелепой, ни очаровательной; она как бы выступала из платья, никто никогда не замечал, что на ней надето. Одежда просто не имела значения, она только прикрывала худое тело Паулы, и над ней царила сама Паула.

— Я просто ненавижу тебя, Паула. Боже, как я ненавижу тебя! — сказала Матильда, сознавая, что ее помнили только благодаря изощренным туалетам, которые она носила. — Убирайся! Мне не так везет, как тебе.

Взгляд Паулы остановился на ее лице.

— Дорогая, твои платья — само совершенство!

— Знаю. Куда ты дела своего драматурга?

— Не имею ни малейшего представления. К чему эта нелепая суета! Как будто в доме нет места… Старри сказал — он проследит.

— Ну, если только твой драматург не носит свободные блузоны и волосы до плеч, то…

— Какое это имеет значение?

— Это будет иметь большое значение для дяди Ната, — пророчески заметила Матильда.

Так оно и вышло. Натаниель, без предупреждения представленный Виллогби Ройдону, посмотрел на него, потом на Паулу и не смог заставить себя пробормотать даже обычные слова приветствия. Залатывать брешь пришлось Джозефу. Он, чувствуя гнев Натаниеля, заполнил паузу собственной бьющей через край доброжелательностью.

Положение спас Старри, объявивший обед. Они прошли в столовую. Виллогби Ройдон сел между Матильдой и Мод. Он посмотрел на Мод с презрением, но Матильда ему понравилась, и он принялся рассказывать ей о тенденциях развития современной драмы. Она послушно сносила это, сознавая, что ее долг — вызвать огонь на себя.

Виллогби Ройдон был болезненного вида молодой человек с неопределенными чертами лица и слишком напористой манерой поведения. Рассеянно слушая его слова, Матильда представляла его в равнодушной среде мелких лавочников. Она была убеждена, что у него небогатые родители, которые смотрят на умного сына со страхом или с насмешкой, не понимая его таланта. Он был беспокоен и агрессивен просто потому, что не был уверен в себе. Матильда сочувствовала ему и постаралась придать лицу выражение заинтересованности.

Паула, сидевшая рядом с Натаниелем, забыв об обеде и раздражая его взмахами тонких, нервных рук, увлеченно рассказывала о пьесе Ройдона. Она требовала внимания, а Натаниель не хотел слушать, ему было неинтересно. Валерия, которая сидела справа от него, откровенно скучала. Сначала она пыталась изобразить повышенный интерес к словам Паулы.

— Дорогая моя, как восхитительно! Расскажи мне о твоей роли! Как мне хочется увидеть тебя в ней!

Но Паулу это не тронуло, она отмахнулась от нее с безразличным высокомерием, неожиданно став похожей на Стивена. Валерия вздохнула, поправила аккуратные локоны. Она презирала Паулу за небрежно зачесанные назад волосы и платье, которое совсем не шло ей.