Предательство белыми красками

Толлан отвернулся и какое-то мгновение Дирк уже праздновал победу. Над ним ли, правда, или над самим собой — он не знал. Но воин вновь повернулся и выплюнул:

— Да знаю я все! Только ты все же скажи: чем ты лучше их? Нас, если так хочешь чесать все шкуры сразу! Чем?

Юноша опустил голову.

— Вы убиваете всех подряд, не разбираясь, кто ваша жертва. Я не подниму руку на хорошего человека, — убежденно произнес он.

Толлан вновь фыркнул.

— Из тех воинов, которых вы, землерои, сгубили — вы и ваши поганые твари! — многие были зверьми? Мой брат погиб в разведке, потому что вождь погнал его на войну. Сестра сошла с ума от прикосновения духа — а она была лучшей охотницей после Карса. И лучшей воительницей клана…

— Скольких они могли убить в мирное время? — парировал юноша. — Подвернись им случай — просто за то, что мы родились такими?

— Демон тебя сожри, Дирк! — выдохнул Толлан. — Ты хоть знаешь, за что я здесь? Там, в деревне, я решил спасти столько женщин, сколько могу. Я и спас парочку, и сбежал. Пока я спал, они опутали меня ветвями и притащили сюда: беспомощного, как младенца.

— Это война! — бросил Дирк. — Не хуже постоянных стычек с Велирой или Дарнатом…

— Так ты говоришь… — проворчал Толлан. — Когда-то, еще до войны мы были друзьями, — голос его вдруг стал задумчивым и глаза словно бы смотрели куда-то сквозь Дирка. — Я помню, я был старше тебя, но считал тебя ровней за то, что тебе все всегда верили, за то, что ты умел вертеть людьми, как хотел, но пользовался этим как-то… правильно, что ли? У тебя — да, было это обостренное чувство справедливости: во всем стоять посредине. И то плохо, и то плохо, не важно у какой стороны. И хотя ты был младше нас, ты создал целое поколение стоящих посередине. И вот теперь ты Маленький Убийца, а я рассказываю тебе то, что ты знаешь сам…

Повисло молчание.

— Допрашивай уж меня, чего тянешь? — наконец, вздохнул воин.

— Как там мать? — вместо этого спросил Дирк.

— Постарела. Она потеряла сразу тебя и Хатлана. Пытается избавить вождя от Меча и передать его в руки другого. На ее взгляд, более достойного, но, по-моему, ее ставленник просто более благосклонен к ней. Ты знаешь, после смерти Ларната… — он не закончил.

— Как она отнеслась… к моему… уходу?

Толлан не хотел отвечать, это было видно по его лицу. Наконец, он выдавил:

— Она прокляла тебя. Что она могла сделать, когда все ждали именно этого? — сразу добавил он, но Дирк уже не желал слушать.

— А сестра Ларната?

…Время словно остановилось. Он потерял всякую осторожность и, если бы Толлан не напомнил, где он, Дирк спрашивал бы и спрашивал до конца дня.

— Я освобожу тебя! — произнес Дирк, вставая. — Поговорю с Извелой, она поймет.

Толлан промолчал, лишь слегка улыбнувшись. Только когда юноша уже уходил, воин окликнул его:

— Послушай, Дирк, я хотел сказать… Вспомни, во что ты верил еще год назад, ладно? Просто вспомни.

Дирк смотрел на него, понимая, что повисшая тишина затягивается. Вдруг Толлан взорвался:

— Ведь ты же колдун, Дирк! Даже по россказням Видящих колдуны не только жестоки, но и мудры. И тебе придется стать мудрым, даже если не хочешь — потому что у тебя сила! Мудрый человек не бросается в бой, а наблюдает и ждет. Не ищи правое дело, его нет, лучше путь будет два неправых, но одинаковых. Как только одна неправота подрастет — режь, пока они снова не станут равны. Я знаю, я путано говорю, но ведь ты должен понять! Ты Видящий, а не я…

— Я понимаю, — Дирк остановился. — Но по-твоему мудрец должен стать преступником для всех.

— А кто сказал, что это легко? — Толлан подался вперед и вновь поморщился. — Мудрость тяжелый груз, но если ты подчиняешься всяким законам и заповедям — то тогда уж совсем неподъемный. Ты сам поймешь… Иди! Не то окажешься здесь же вместе со мной.

И Дирк ушел.

Пламя металось среди стоячих камней, в его суматошных сполохах резьба на стелах казалась живой. Казалось, охотники и впрямь бегут от преследующих их волков. Казалось, человечки в коробке дома дрожат от страха, а горный баран и правда ударяет рогами в ставни и крушит стены копытами.

— Вы, кто воздвигает камень на камень и возводит крышу из дерева, — лился над капищем низкий голос Извелы. — Кто порабощает железо огнем, а огонь — очагами. Кто обожженным железом сдирает кожу с ветвей! Земля создала для вас смерть и возрадуется, ибо вы возведете ей храм из своих мертвых тел!

Дирк стоял в стороне, он не мог еще участвовать в ритуале. Но сейчас юноша был рад этому. Не мог он смотреть на пламя. Потому что рядом с костром, весь залитый оранжевым светом стоял, привязанный к дубу, Толлан. И колдуны, как ни в чем не бывало, вели вокруг него сумасшедший безудержный хоровод, запрокидывая к звездному небу безумные лица.

— Сплетутся лозы и выпьют кровь предателя… — юноша вздрогнул от этих слов. Он не сможет… Не сможет еще раз. Ведь земля помнит его клятву.

Те, кого он считал собратьями, танцевали дикой, экстатической пляской, и пели нестройным и рваным хором, и барабаны стучали так, что казалось, от их треска вот-вот посыплются с небес звезды.