Предательство Борна

Поэтому Анна притворялась – ради Джамиля, ради того, чтобы остаться в живых самой. И постепенно она научилась смиряться с неизбежным. Конечно же, она не забывала о его существовании. Это было просто невозможно. Но она стала смотреть на время, проведенное вместе с Джамилем, как на фильм, который она прокручивает время от времени. А в промежутках можно прокручивать фильм в голове, как поступают люди с любимыми фильмами, которые им хочется смотреть снова и снова. И так ей удавалось вести более или менее нормальный образ жизни. Потому что в потаенных глубинах своей души, куда Анна осмеливалась заглядывать лишь изредка, она сознавала, что без Джамиля ее жизнь обесценится.

И вот сейчас, потому что она упустила Сорайю Мор, Джамиль совсем перестал с ней разговаривать. Направляясь на совещания к Старику, он проходил мимо ее стола так, словно ее там не было, не обращая внимания на синяк на левой щеке, оставленный локтем Сорайи. Произошло самое страшное, то, чего Анна с ужасом боялась с того самого момента, когда влюбилась в Джамиля, по уши, безумно, необратимо: она его подвела.

Анна гадала, удалось ли ему раскопать что-нибудь на министра обороны Хэллидея. Одно время она даже прониклась абсолютной уверенностью, что удалось, но затем Старик попросил ее договориться о встрече с Лютером Лавалем, главой разведки Пентагона, а не с самим министром. Что он задумал?

Также Анна оставалась в полном неведении относительно судьбы Сорайи. Убита ли она? Захвачена? Анна ничего не знала, потому что Джамиль начисто отрезал ее от своих дел. Она перестала пользоваться его доверием. Ей больше не удавалось прильнуть к его телу, горячему, как воздух пустыни. Сердцем Анна чувствовала, что Сорайя жива. Если бы людям Джамиля удалось ее схватить, он наверняка простил бы свою любовницу за промах. У Анны внутри все леденело. Сорайя висела у нее над шеей лезвием гильотины. В случае разоблачения выяснится, что вся жизнь Анны была ложью. Ее будут судить за предательство.

Частично ей удавалось сосредоточиться на повседневных делах. Анна выслушивала распоряжения Старика, набирала и распечатывала их на компьютере, носила на подпись. Она договаривалась о встречах, планировала его долгий рабочий день с дотошностью военной кампании. Свирепо, как никогда, она защищала его от телефонных звонков. Но при этом другая часть ее сознания лихорадочно пыталась придумать, как исправить совершенную ошибку, которая может стать роковой.

Необходимо вернуть расположение Джамиля. Завоевать его самого. Искупление может принимать разные обличья, но только не для него. Он бедуин, у него в сознании неразделимо господствуют старинные законы пустыни. Ссылка или смерть – другого выбора нет. Она должна разыскать Сорайю. Ее обагренные кровью руки – единственное, что сможет вернуть Джамиля. Ей нужно лично убить Сорайю.

Борн очнулся. Он попытался было пошевелиться, но обнаружил, что привязан к двум железным кольцам, вмурованным в пол. Над ним стоял, склонившись, мужчина европейской наружности, с квадратным подбородком и глазами, бледными, словно лед. Он был в кожаной летной куртке и фуражке с серебряной кокардой в виде маленьких крылышек.

Летчик частного самолета. По его виду Борн понял, что перед ним один из тех, кто мнит себя небесным ковбоем.

Летчик оскалился.

– Ты что здесь делаешь? – купившись на облик Борна, он обратился к нему на плохом арабском. – Проверяешь мой полетный план. Шпионишь. – Он подчеркнуто покачал головой, словно нянька, отчитывающая провинившегося ребенка. – Это запрещено. Понятно? За-пре-ще-но. – Летчик поджал губы. – Уразумел? – добавил он по-английски.

Затем летчик показал то, что держал в руках: приемник, отобранный у Борна.

– А это что за хреновина, твою мать? А? Кто ты такой, твою мать? Кто тебя послал? – Достав нож, он поднес длинное лезвие к лицу Борна. – Отвечай, черт побери, иначе я тебя выпотрошу, словно рождественского гуся! Ты знаешь, что такое рождественский гусь? А?

Борн смотрел на него невидящими глазами. Открыв рот, он произнес несколько слов, очень тихо.

– Что? – Летчик склонился к самому его лицу. – Что ты сказал?

Используя мышцы живота, Борн вскинул ноги вверх и свел их ножницами, так что лодыжки скрестились у летчика на шее. Напрягая ноги, он опрокинул летчика вниз. Тот со всей силой налетел головой на мраморный пол. Хрустнула лицевая кость. Летчик тотчас же отключился.

Выкрутив шею, Борн отыскал взглядом упавший на пол нож. Он лежал у него за головой, за железными кольцами. Подобрав ноги к груди, сжавшись в комок, Борн принялся раскачиваться, набирая момент инерции. Решив, что уже достаточно, он что есть силы качнулся назад. Хотя и привязанный за запястья к кольцам, Борн взмыл в воздух и, совершив обратный кувырок, приземлился на колени уже за кольцами.

Вытянув ногу, он мыском зацепил нож и пододвигал его до тех пор, пока рукоятка не наткнулась на кольцо, к которому была привязана его правая рука. Опустив кольцо практически к самому полу, Борн ухватил нож и, прижав лезвие к веревке, начал ее перепиливать.