Предательство Риты Хейворт

— Шеф «Голливуд косметике». Говорить-де следует мало, держаться с достоинством, великолепно одеваться и не очень церемониться с клиентом.

— 

— «Берите пример с американки, которая приезжала из фирмы в прошлом году, она никому не доверяла» — еще бы, она все больше молчала, потому что по-испански почти не говорила. А я взяла это на вооружение, тем более у меня тип американки, и теперь ни с кем не церемонюсь.

— 

— В костюмах из недорогой чесучи, свободного покроя, типа спортивных, с туго затянутым красивым поясом, чтобы подчеркнуть талию, и волосы хорошенько расчесаны щеткой, кажется, вся копна прямо шелковая, и когда танцуешь в ночном кафе, откинешь голову, а волосы так и струятся водопадом на плечи, очень соблазнительно, а если едешь провожать кого-то в аэропорт, они развеваются на ветру, это всегда волнует. Ну и сохранять их шелковистыми тоже надо уметь, если никогда не мыть, станут жирные, а мыть часто, делаются сухие и секутся.

— 

— На лицо хороший слой крема и почти без румян (чем бледнее, тем интереснее), а на глаза побольше теней, чтобы взгляд был загадочный, и черная тушь на ресницы. Знаешь, мне идут все прически Мечи Ортис. Ни одна артистка мне так не нравится, из аргентинских.

— 

— Это надо видеть, какую прическу себе ни сделает, все ей идут. Представляю, до чего нахальный был у нее муж, она ведь вдова, а ты не знала?

— 

— С длинными волосами она бесподобна, длинные такие и спереди высоко зачесаны. Вот интересная женщина!

— 

— Это от страданий, и ведь чтобы сыграть такие сильные роли, ей, наверное, много в жизни пришлось пережить, видно, что у нее идет из души. Она в актрисы пошла, сразу как овдовела.

— 

— А в фильме, когда она влюбляется, прямо чувствуешь, как она умирает от любви к этому человеку, все ей нипочем, она жертвует всем, чтобы уехать с ним.

— 

— В Буэнос-Айресе их навалом, на часок поболтать, и все. Не знаю, смогла бы я, как она, но для этого надо влюбиться по-настоящему, безумно влюбиться. Я уже ничего не жду, понимаешь? Ничего.

— 

— Не могу.

— 

— Он всегда был красавец, киноартист.

— 

— Из деревни в город и обратно, но его никогда не видели с девушкой, вечно ходил один с каким-нибудь другом, с девушками не гулял. Но все равно то и дело разносился слух, что кто-то от него без ума и собирается покончить с собой или уйти в монастырь, даже из тех, у кого жених…

— 

— Он же у тебя на привязи — никуда не ходит и по горло в делах.

— 

— Не хочешь знать с кем, не буду говорить. Сколько лет прошло: я до свадьбы с Хауреги еще о чем-то мечтала.

— 

— Разница в годах. Но он меня тогда во всем ублажал: приедет, бывало, ко мне в Брагадо и каждый день водит в кафе, я там выпивала немного пива, а то братьям не нравилось, если я пила вермут. А Хауреги был большой молчун.

— 

— Что он станет рассказывать о своих делах, когда мы поженимся и сблизимся.

— 

— Я и губы-то почти не красила, ты меня понимаешь?

— 

— Зимой. Когда мы приехали в Вальехос, стояли безумные холода, у нас была печурка, так она едва нагревала комнату. До чего холодно было раздеваться! Хауреги только того и ждал, сразу набросился, а я стою, ничего не знаю, как ангелочек.

— 

— Ты при сестрах раздевалась?

— 

— Я ни разу.

— 

— Он до свадьбы всю меня трогал, но только под одеждой, другое дело, когда тебя без всего трогают. Так противно голой, сразу видны все дефекты.

— 

— С выключенным светом. Но я такая белая, что меня всю видно, и когда он сдернул простыни, я прикрылась руками, а он как схватит за руки, и ничего нельзя было поделать, да еще раздеваться пришлось в комнате с мужчиной, и унять его не было никакой возможности, никогда не видела, чтобы человек так терял над собой контроль. Хауреги я целовала до свадьбы, целовала и больше ничего, знаешь, как коты, когда их окатишь водой, прямо сходят с ума, и шерсть у них встает дыбом. Хауреги было не узнать, такой он стал весь взлохмаченный.

— 

— Ты ему ни в чем не перечишь, потому что он обещал отпустить тебя в Ла-Плату.

— 

— А на свадьбу твоей сестры?

— 

— Ладно, на этот раз тебя не отпустили в больнице, но все другие разы ты не ездила из-за Берто, потому что сеньору Берто так хотелось.

— 

— Из-за наследства Хауреги, там вышла заминка с бумагами.

— 

— Взял и умер, а меня сколько ни спрашивай про его дела, я бы ничего не сумела ответить, разве только, что понаставил мне рогов, я каждый раз, как узнавала про его шашни… благодарила небо. Откуда мне было взять эти сведения, которые просил адвокат?

— Расспросить обо всем золовку в письме, так она все поняла наоборот, и как я не догадалась про кассиршу? с каких это пор надо каждый вечер по целому часу снимать кассу? Я ужинала с сыном, а после подогревала ему, хоть он и дулся, что еда перестоялась.

— 

— Нет, ты бы не пережила.

— 

— Придет не в духе, а ты терпи это. Я все равно приводила себя в порядок, снимала косынку с головы и передник и под вечер шла к тебе пить мате — шикарно одетая, по высшему классу, а ты, как сейчас помню, встаешь после сиесты такая счастливая, с опухшими со сна глазами.

— 

— Вот была новость — что Берто отпускает тебя в Ла-Плату зимой!

— 

— Меня в дрожь раньше тебя бросало, поверь.

—