Предательство в Неаполе

Джованна продолжает бездумно следить за курсором, бегающим по экрану монитора. Лицо у нее смуглое, как прозрачная патока, оливковая кожа гладкая и чистая.

— Я собираюсь снова прийти… на процесс… в суд, — говорю я.

— Это хорошо. — Она снова поворачивается ко мне. — Неаполь очень опасный.

Вернее сказать: «Для тебя Неаполь очень опасный». Гораздо конкретнее. Только, может быть, Джованна имела в виду совсем другое. Спрашиваю, зачем она тайком сунула мне в карман бумажку.

— Когда утром я тебе помогаю. Моя famiglia говорит… ты… — Вижу, как трудно ей подобрать нужные слова. — Famiglia говорит, плохой человек…

— Плохой человек, — повторяю я. — Я хороший человек. — Звучит смешно: стараюсь убедить эту юную красавицу в отсутствии у меня каких-либо злых намерений.

Она пожимает плечами.

— Джованна, скажи, правда, что присутствие в суде навлекло на меня какую-то опасность?

Джованна на время задумывается, потом спрашивает:

— Ты снова не приходишь?

— Нет, — твердо говорю я.

Джованна качает головой. Только мне этого мало, мне нужна определенность. И я должен услышать это от нее. Переиначиваю вопрос:

— Если я больше не приду — я вне опасности? — Фраза, видимо, слишком сложна для восприятия. Пробую по-другому: — Ты поэтому здесь? Предупредить, чтобы я больше не приходил?

Джованна испытующе смотрит на меня.

— Что же еще? — спрашиваю я.

Глаза ее щурятся.

— Джим, — произносит она, впервые называя меня по имени.

— Что, Джованна? — Я чувствую, она здесь не просто затем, чтобы предостеречь. Опыт подсказывает: есть у нее на уме еще что-то. Внезапно Джованна мрачнеет, взгляд ее становится пустым. Я не особенно жажду выяснить, отчего это произошло, и тем не менее не отстаю:

— Джованна, все в порядке?

Некоторое время она колеблется, но потом бросает: «Я ухожу теперь» — и спрыгивает со стула, не обращая внимания на мои попытки задержаться. Пока я дошел до двери, она уже была на площади. Джованна явно не хотела, чтобы нас увидели вместе. Смотрю, как она скрывается из глаз за поворотом на улице Санта-Мария-ди-Константинополи. Оглядываюсь на парня за стойкой: тот улыбается.

— Часто она сюда заходит?

Бармен молчит; улыбка исчезает с его губ.

— Часто она сюда заходит? — повторяю я сурово: мне нужен точный ответ.

Парень поднимает два пальца:

— Два раз… settimana…[42]

— Grazie.

— Prego, — раздраженно отвечает бармен.

Покидаю «Кибер-Данте» и захожу в соседнее кафе. Заказываю пиво с пиццей. Теперь обстановка ясна. Если не возвращаюсь в суд — все будет прекрасно, если возвращаюсь — есть риск попасть в беду. Я не собирался возвращаться, я не хочу возвращаться, я и не пойду — и все будет отлично. Хорошо, что я не втянул Алессандро в эту историю.

Подали пиво с пиццей. Я ел, наблюдая, как на другом конце площади собирается группа юных неаполитанцев. Лет пятнадцати-шестнадцати, все орут, хохочут: девичьи голоса кокетливо звенят, парни хрипло рычат, как молодые самцы. Одни толкают «веспы», другие оседлали их, третьи катят на мотоциклах под уклон: мальчишка держит руль, а смазливая подружка сидит перед ним в ярких шортиках и темных очках, длинные темные волосы рассыпаются по плечам. Симпатичные подростки, похожи на итальянских кинозвезд 50-х годов.

Интересно, думаю, Джованна тоже так развлекается? Позволительно ли детям каморры так беззаботно развлекаться? Сомневаюсь. Впрочем, что я могу знать? Допустим, Джованна рванула на встречу с приятелями, катит себе сейчас на «веспе», обсуждая последние сплетни о «Луна-поп», модной итальянской эстрадной группе. С другой стороны, слишком уж она осторожна, слишком погружена в мрачные мысли. Под хулиганской дерзостью, под мальчишеством таится одиночество, беспокойство, страх. Джованна напоминает моих пациентов: молодые люди упорно не желали пенять на ужасные житейские обстоятельства и все же не могли избегать общения и прятать свои чувства — глаза полны печали, смертной тревоги. Только даже если и у Джованны схожие проблемы, вряд ли я смогу предложить ей свои услуги консультанта. Что я скажу: связь с организованной преступностью — это плохой жизненный выбор? Не поможет. Мне неведомы терапевтические приемы лечения. Самосовершенствование — вот единственный способ. Однако в Италии это почти невозможно, если учесть, что семейные традиции сильно осложняют проблемы взросления в преступном мире, больше похожем на тайное общество. Тут есть свои специалисты. С другой стороны, не уверен, нашли бы они общий язык с выходцами из каморры. Интересная, наверное, сфера исследований, если они не связаны с расколом семей, среди членов которых почти непременно отыщутся один-два профессиональных киллера.

5