Предчувствие беды

– Вопросы здесь я задаю. Что касается вас, в ваших интересах сотрудничать со следствием. Если мы уличим вас в даче ложных показаний, против вас будет возбуждено уголовное дело.

– Вы меня запугиваете? – Женщина подняла черную бровь.

– Я вас информирую. Итак, еще раз: вы знакомили брата с Небережной?

– Еще раз – нет.

– Может быть, вы рассказывали ему о ней?

– С какой стати рассказывать ему о женщине весьма… легкомысленной, – с трудом подобрала слово Кашкина.

– Как же легкомысленной женщине доверили такой ответственный пост?

– Она этот пост через постель и получила, – выпалила Кашкина и замолчала, затягиваясь сигаретой.

– Продолжайте, пожалуйста.

– А что продолжать? Александра Борисовна – хороший работник, это все знают. Не такой уж, кстати, у нее сложный участок. Подумаешь, следить, как подчиненные куриные ноги по контейнерам распихивают!

– Так в чем же ее легкомыслие проявляется?

– Ну… Господи, да она со всем мужским составом Шереметьева переспала, это тоже все знают. И чтобы я Эдика с ней знак…

Кашкина вдруг осеклась и изменилась в лице.

– Что? Вы что-то вспомнили? – вцепился Турецкий.

– Нет. – Женщина опустила глаза, вжала окурок в пепельницу.

– Может быть, брат сам расспрашивал вас о Небережной?

– У меня разболелась голова. Я не могу больше отвечать на вопросы, – не поднимая глаз, ответила Ада Хасановна.

– У меня есть цитрамон.

Турецкий полез в ящик стола.

– Не трудитесь. Мне цитрамон не помогает. У меня мигрень. Я больше ни слова не скажу.

– Что ж, сделаем перерыв. Хочу вас уведомить, что ваш брат с сегодняшнего дня будет объявлен в розыск. Если вам станет известно место его пребывания, вы обязаны сообщить об этом органам следствия. Так же как и любую другую информацию, касающуюся Эдуарда Рагоева.

…Пока Турецкий сражался с Кашкиной, в соседней комнате ожидала своей участи ее помощница Верочка. Правда, ее одиночество скрашивал Кирилл Безухов, призванный Турецким на Дмитровку для проведения, в случае необходимости, очной ставки с начальником отдела кадров Шереметьева, если бы дама пошла в полную несознанку и отрицала бы сам факт знакомства с рыжеватым мужчиной.

Но, судя по тому, что беседа за стеной затянулась, Кашкина показания давала, что и позволило Безухову почувствовать себя этаким Джеймсом Бондом.

– Ну что вы дрожите так, Верочка? Давайте я вам еще чаю налью?

– Нет, Кирилл Сергеевич, спасибо, – отвечала Верочка, – я и так две чашки выпила. Это я просто нервничаю.

– Что вам нервничать?

– Ну как же? Нас прямо с рабочего места взяли…

– Что значит – взяли? Вы же не шпионы. Просто подвезли на служебной машине. Все равно оттуда машина на Дмитровку ехала. Вас и подвезли. Разве городским транспортом лучше?

– Ой, вы не понимаете! Все видели, что нас в прокуратуру везут. Теперь разговоров будет…

– А вы, Верочка, на все вопросы отвечайте загадочным молчанием. Вы их заинтригуйте, – распинался Безухов, будто это не он только вчера отчаянно краснел от любого женского взгляда.

Но то было вчера. С минувшего дня его акции заметно поднялись. Молва о стажере, первым опознавшем предполагаемого преступника, а попутно подслушавшем весьма важный для следствия разговор, сделала Безухова почти героем дня. С галстуком.

А много ли нужно новичку, чтобы почувствовать себя уверенно? Одобрение коллег, добродушное похлопывание по плечу, сопровождаемое словами: «Это все хорошо, старик. Но что же ты этого мужика на Пермь выпустил?» – делало Безухова почти равным среди равных. Ну… не совсем равным, конечно, но динамика процесса положительная!

Когда Верочку пригласили к «важняку», он похлопал ее по руке:

– Не волнуйтесь, Верочка, все будет в порядке!

– Ага, – пролепетала девушка, глядя на белую как мел Кашкину, которая как раз покинула кабинет следователя.

Турецкий говорил с кем-то по телефону.

– Да, поставьте ее «на кнопку», – не очень понятно выразился он. – Присаживайтесь. – Это уже Вере.

Следователь оказался мужчиной весьма интересным, хоть и не очень молодым. Уже небось за сорок. Он посмотрел на девушку и весело спросил:

– Чаю, кофе?

– Нет-нет, спасибо, – замотала кудряшками Верочка.

– Тогда начнем. Меня зовут Александр Борисович.

Верочку сначала очень смущало потрескивание пленки в диктофоне. Она путалась, краснела.

Но следователь дружелюбно улыбался, иногда даже весьма мило шутил. Вскоре девушка освоилась.

– Скажите, Верочка, вам ваша работа нравится?

– Нормальная работа, – пожала плечиком Верочка. – Это же не на всю жизнь.

– А какие у вас планы на жизнь?

– Хочу быть врачом. Я в этом году в Сеченовский по конкурсу не прошла. Вот и работаю. А вечерами буду ходить на подготовительные. Через неделю начинаются.

– А что же вы в Шереметьеве работаете, а не в больнице какой-нибудь? По профилю, так сказать.

– Санитаркой работать тяжело, – простодушно ответила девушка. – А здесь… тихо, в общем-то. Можно будет готовиться к занятиям вечерним. Аза мне разрешит.

– Как вы начальницу назвали?

– Ой, извините! Ада Григорьевна.

– Вы сказали – Аза.

– Так ее на самом деле зовут – Аза. Это ее в Шереметьеве все Адой называют.

– А вы откуда знаете?