Предел

Это тоже была одна из апокалипсических картин, «открытых» уже давно авторами кинофантастических сценариев. Разум Снеера отказывался принять столь трагическое объяснение судеб человечества, хотя оно несло в себе все признаки правдоподобия. Ибо сколько же неизученных до конца факторов, связанных с новыми технологиями – агрохимией, фармакологией, радиологией и десятками других областей деятельности человека на Земле, – могло подспудно, невидимым образом повлиять на развитие – не только физическое, но и духовное – следующих одно за другим поколений.

«Идиот по природе своей не в состоянии оценить степень собственного кретинизма, даже путем сравнения с другими нормальными людьми. Что же говорить, если все неожиданно начинают превращаться в идиотов! – подумал Снеер с беспокойством. – Если именно это случилось с человечеством за последние десятилетия, то надо утешаться хотя бы тем, что я принадлежу к элите. Ведь мне предложили сотрудничать с людьми, которые, надо думать, среди всего этого сумасшествия чувствуют себя наиболее разумными. Однако же ликовать мне следует с соблюдением некоторой умеренности. Как среди слепцов одноглазый – король, так и среди идиотов мудрецом может оказаться дебил».

Его развеселило придуманное сравнение, да и собственные гипотезы тоже, но теперь он был почти уверен, что не должен игнорировать предложения Правления. Это был единственный способ взглянуть снаружи на «загон», на Арголанд и его обитателей, возможность увидеть всю жизнь агломерации, охватить взглядом происходящие в ней процессы – так, как видишь ее разбросанность и урбанистическую структуру со сто двадцать седьмого этажа «Башни».

Снеер обошел смотровую галерею вокруг, время от времени задерживая взгляд на скопище огней к югу, западу и северу от центра. Восточную часть галереи он, как всегда, оставил под конец, так как то, что он видел там, было совершенно особым, личным после слепящей ночной панорамы агломерации. Здесь, на востоке, взгляд, еще ослепленный оргией света, тянущийся к земле с ее пульсирующим огненным молохом, раскинувшимся под ногами на трех четвертях видимого пространства, неожиданно упирался в бесконечную, черную, молчаливую пустоту, отделенную от реального мира – словно лезвием серебристого клинка – ярко освещенной полосой бульвара. Взгляд сам устремлялся ввысь в поисках какой-нибудь опоры в этой мрачной молчаливой бездне. Почти физически ощущалось, что ноги теряют опору в твердом бетоне пола, а тело возносится в пространство, ничем не связанное с землей.

Только спустя некоторое время глаз привыкал к темноте, а звезды проявлялись на черном фоне маленькими серебряными остриями, нацеленными в смотрящего. Внизу – тоже черная, но без серебристых точек – широкой полосой раскинулась спокойная гладь озера Тибиган. Только там, на темном небе над озером, можно было отчетливо увидеть звезды. Над городом их забивало зарево огней, над озером же они царили безраздельно, увлекая этот мир в бесконечность.

«Мир насчитывает сорок километров в каждую сторону, за исключением этой одной», – подумал Снеер, глядя в небо над Тибиганом.

Ему вспомнился разговор с Алисой о песенке, которую она упоминала, – именно о звездах над Тибиганом. Он бессознательно кончиками пальцев левой руки коснулся медного браслета.

«Где ты, Алиса?» – вздохнуло в нем что-то помимо его воли.

К «Башне» ноги принесли его сами в силу многолетней привычки. Сейчас, около полуночи, в верхнем ресторане можно было встретить все «сливки» арголандского «профессионального подполья». Самых известных рейзеров, кимейкеров, скупщиков и других «желтых пташек», которые могли себе позволить ежедневно просиживать до поздних ночных часов в этом дорогом кабаке, доступном только обладателям желтых пунктов. Если б полиция действительно захотела очистить город от мошенников крупного пошиба, достаточно было закинуть сети здесь и в двух-трех подобных ресторанах. Богатый улов был бы гарантирован. Быть может, в сети попались бы и какие-то честно работающие граждане, но их без труда можно было отличить по разряду. Остальные, относящиеся к резервным разрядам, не подымались с постелей в семь утра, чтобы отправиться на работу, которую в большинстве случаев лишь весьма условно можно было назвать полезным трудом.

Нелегальщики же не прикидывались, будто работают. Они работали действительно – от полудня до полуночи, все время мысля и действуя, рискуя и чутко избегая ловушек. Ибо только эти – по терминологии завистников – «паразиты» были действительно единственным необходимым составляющим общества Арголанда, его бактериальной флорой, облегчающей протекание общественно-экономических процессов, смазкой, позволяющей функционировать выдуманной, искусственной системе, которая без них скрипела бы гораздо громче и катастрофически заклинивалась бы.