Предел прочности. Книга первая.

Последнее слово или скорее выкрик остался за Томом. Что-то вроде «и буду лежать» и «пошел ты». Я и пошел, только не в те края, куда посылал меня бывший напарник. Хлопнул от души дверью и оказался в полутемном коридоре. И почему здесь постоянно проблемы с освещением? Панелей над головой хватает, только свет от них исходит неестественно желтый и тусклый в придачу.

Царивший полумрак не помешал разглядеть фигуру Авосяна, гонявшую по коридору Луцика.

- Таракан, честное слово, - пожаловался он мне, выгнав Витора в общий зал. – И лезет, и лезет, стоит только шум поблизости услышать.

Лично у меня этот парень ассоциировался исключительно с крысой: узкое лицо и повадки грызуна тому пример. Но я лишь согласно кивнул, пускай будет тараканом.

- Ты это…, - Герберт неожиданно замялся, потом вдруг сграбастал меня своими огромными руками и обнял так, что кости захрустели. Я даже пикнуть не успел. Подержал с секунду, а после отпустил, застеснявшись внезапного прилива чувств. Ни говоря не слова махнул рукой и заторопился в свою комнату, слишком суетливо для такого великана.

Стало немного легче. Ровно до той поры, пока Вейзер не зашел в комнату и не спросил:

- А ты чего не собираешься?

- Куда?

- К дружку твоему, МакСтоуну. Он в честь вашей победы вечеринку организовал на загородной вилле отца. Обалденное место. Был я там один раз – настоящий дворец с колоннами, парком и каскадом фонтанов. Представляешь, натуру виллы использовали для съемок «Заката империи». Настолько там фасад идентичен «анхельскому» периоду.

- Он мне не дружок. – остановил я внезапный монолог воодушевленного соседа

- Что?

- Не поеду, говорю.

- Все едут, - недоверчиво произнес Вейзер, словно я играл с ним дурную шутку.

- Я не еду.

Ехали действительно все, кроме меня и толстяка Энджи. Устав ловить на себе косые взгляды, я ушел на озеро, где и просидел несколько часов кряду, пропустив шумный отъезд сокурсников.

У водоема было тихо и спокойно, можно было смотреть на противоположный берег и слушать шум ветра в листве, не думая ни о чем и обо всем сразу. Когда с водной глади потянул заметной холодок, все ж таки начало мая, я вернулся в пустующие казармы.

Странно, но стоящая внутри тишина, нисколько не давила. Наоборот, исчез главный источник проблем - люди, которые своими взглядами, нелепыми вопросами и шепотом за спиной напоминали о случившемся. Можно было спокойно наслаждаться чаем и любоваться отсветами заката в небе.

Мне это удавалось ровно до тех пор, пока по громкой связи не зазвучал голос:

- Курсант Воронов, немедленно явитесь в первый учебный корпус. Повторяю…

И кому неймется в выходные?

Об этом я узнал, доложившись о прибытии дежурному на первом этаже.

- Кабинет сто шестнадцатый на третьем этаже, госпожа Валицкая ждет.

Валицкая Анна Львовна? Преподаватель курса психологии соскучился по общению с курсантами? Не сказать, чтобы она вызывала у меня негативные эмоции. Наоборот, прекрасный во всех отношениях человек: и как учитель и как кхм… женщина.

О внешности ее можно было складывать легенды. Аристократические черты лица, холодные и в тоже время невероятно притягательные. Мягкие чувственные губы, с чуть приподнятыми уголками рта, придающими очаровательной улыбке аромат таинственности. Длинные, ниспадающие на плечи волосы иссиня-черного цвета контрастировали с белой кожей, невероятно бархатной на вид. Фигура… Высокая полная грудь, осиная талия, округлые женственные бедра, стройные ножки – все это по отдельности звучало хорошо, но вместе выглядело просто великолепно. Настолько ладно скроила женское тело матушка природа, что преступно было циклиться на чем-то одном. Под стать внешности были и манеры, благородные, выверенные до мелочей. Держала ли она в руках ручку или просто шла по коридору, хотелось замереть, смотреть и наслаждаться. Куда там Маргарет с ее детскими играми в соблазнение. Маленький львенок на фоне великолепной львицы, зрелой и сексуальной.

Я осторожно постучал в дверь и дождавшись глухого «войдите», нажал на ручку.

- Анна Львовна, вызывали?

- Петр, - взгляд внимательных карих глаз и следом грудное: - проходи, садись.

Не Воронов, не курсант, а Петр. За девять месяцев я начал забывать, как меня зовут, настолько редко обращались по имени. Разве что Анна Львовна старалась избегать казенщины в общении с учениками. Были ли тому виной профессиональные соображения или иные мотивы, оставалось загадкой. Но своего она добилась, расположив к себе курсантов, мужскую половину так точно.

Я впервые был в ее личном кабинете: небольшой комнате с кремовыми шторками на окнах. На фоне вполне обычной меблировки выделялось кресло у самой стены. Большое, кожаное, сейчас оно находилось в позиции полулежа, напоминая прокрустово ложе в кабинете стоматолога. Ассоциации были столь явные, что в зубах неприятно заныло.