Предел прочности. Книга вторая.

Оставляю Леженца одного в коридоре и выхожу на темную улицу. Поднимаю воротник форменного пальто - в ноздри тут же ударяет знакомый запах дождя. Одежда все еще сырая после прошедшего дежурства. Как бы не подхватить простуду под холодным ноябрьским ветром.

Засовываю руки поглубже в карманы, и прибавляю шаг, в надежде быстрее согреться. Странно, но практически не думаю о предстоящем разговоре, куда больше волнуют последствия: выпрут из академии и глазом моргнуть не успеешь.

Неужели буду скучать по этому месту: по длинным мачтам сосен, подпирающим сам небосвод, по тихому плеску озера, даже по вечной луже, разлившейся на дорожке в низине. Буду вспоминать казарму, которая за последние четыре года стала вторым домом, пускай и не столь гостеприимным, как хотелось бы. А как быть с людьми, которых встретил в иномирье? Хорхе, вечно пропадающий невесть где, говорливый Носовский и бурчащий Камерон, Леженец, который все меньше раздражал и все больше казался забавным. По ним тоже буду скучать? И словно в насмешку проявился греческий профиль одной знакомой девушки, выплыл из глубин сознания гигантским айсбергом. Да что б тебя, достала!

Может прав Витька, со временем плохое забывается и остается одно лишь хорошее? Сколько дерьма случилось в иномирье, сколько раз под смертью ходил, а вот поди ж ты, вспоминаются исключительно положительные моменты.

М-да, что-то совсем вы раскисли, Петр Сергеевич или забыли уже, по какой причине здесь оказались? Не за таланты особые и заслуги, а исключительно в роли наживки, которую насадили на крючок и теперь ловят рыбку покрупнее, как выразился бы Мо.

Эх, Мишаня… Мишаня, куда же ты влез?

Первый заданный вопрос оказался вовсе не о брате или увиденном граффити на русском языке. И задавал его совсем не инспектор: он лишь сидел и внимательно слушал. Дребезжал противным голосом знакомый Лангольер. Да-да, тот самый сухенький старичок, пытавшийся устроить головомойку после случая с Гочей. Тогда меня отстояла госпожа психолог, сейчас же…

- Курсант Воронов, какие отношения вас связывают с Валицкой?

- Обыкновенные.

Недоуменно смотрю на инспектора, но тот хранит молчание, а старичок продолжает пытать:

- Уточните свой ответ.

- Нас связывают отношения курсант-преподаватель.

- Тааак, – довольно тянет Лангольер. Поднимает лежащую перед ним бумагу и зачитывает: - за прошедший учебный год курсант Воронов посещал кабинет Валицкой А.В. семьдесят восемь раз. Это больше, чем любой другой курсант на потоке. Потрудитесь объяснить, с какой-такой целью наведывались к Анастасии Львовне, да еще делали это столь часто? И не говорите, что вечерние визиты связаны с учебным процессом. Вас нет в числе отстающих по ее предметам.

Очередная бумага покидает стопку и ложится передо мною. Разумеется, это был табель с оценками курсанта Воронова П.С. Нужное выделили жирным красным, на маркеры не поскупились.

- В цифры закралась ошибка.

- Да неужели, - сухонький старичок улыбается. Длинный узловатый палец вытягивается и тычет в бумагу. – Покажите, где именно.

- Не здесь, ошибка в другой таблице, где данные по количеству визитов к госпоже Валицкой.

- К госпоже…, - непонятно чему радуется Лангольер. Достает искомый листок и кладет напротив меня. – Потрудитесь указать на неточность, курсант.

Слово курсант прозвучало так, словно и не курсант уже вовсе, а самозванец, притворившийся оным.

Бегло пробегаю список фамилий в таблице. Действительно, я на первом месте с большим отрывом, далее следует Леженец, более чем с трехкратным отставанием. У нашего спортсмена всегда было слабо с психологией.

- Не вижу здесь фамилии Альсон, - говорю наконец.

- Альсон? Вы имеете в виду Лиану Смит?

Вот ведь старый крючкотвор. Ну да, малышку, вернее стерву с холодным сердцем, лишили родового имени, и теперь по официальным бумагам она числилась безликой Смит. Но то по бумагам, в жизни все оказалось несколько сложнее. Окружающие упорно продолжали именовать девушку Альсон и не важно: курсанты они или из числа преподавательского состава.

И дело тут вовсе не в забывчивости, скорее в принципах Организации: дескать, у вас, аристократов, своя песочница, в ней и возитесь, а в нашу внутреннюю кухню соваться не смейте. Поэтому знакомое «Альсон» и звучало на перекличках.

- Да, я имею в виду Лиану Смит, мою одногруппницу, - пришлось подтвердить слова въедливого старичка.

- Лиана Смит, является пациенткой госпожи Валицкой, - надтреснутый голос с толикой иронии выделил обращение «госпожа». – Девушка по причине болезни была вынуждена посещать своего лечащего врача, поэтому мы вычеркнули ее из списка.

- Тогда и мою фамилию вычеркивайте. Я напрямую был задействован в курсе терапии госпожи Валицкой.

Не смог отказать себе в ответной любезности, пропитав слово «госпожа» максимальным количеством ехидства. А что, ему можно, а мне нет?

- Позвольте, есть какие-нибудь документы, подтверждающие сей факт, - не сдается старичок. Ну да, этот будет держать в мертвой хватке до последнего и челюсть так просто не разожмет, истинный Лангольер.