Предел прочности. Книга вторая.

Отрицательно качаю головой, и старичок расплывается в довольной улыбке, обнажая на удивление белоснежные зубы. Впрочем, радость его длилась не долго.

- Я знаю об участии курсанта Воронова в деле Альсон, - произносит инспектор.

- Позвольте, но…, - старичок пытается всучить ему один из листов с таблицей.

- Я знаю и этого достаточно. У вас все или еще есть вопросы?

Листок так и остается в узловатых пальцах старичка. Он спешно возвращает его обратно в стопку и засовывает руки под стол. Я было подумал, что Лангольер решил почесаться, но нет - неугомонный старик вытащил на свет электронный планшет: миниатюрный плоский монитор, виденный мною неоднократно среди прочих технических новинок иномирья. Проводит пальцем по экрану и тот загорается, демонстрируя картинку. Я узнаю коридор учебного корпуса, вернее тот его участок, что находится в непосредственной близости от кабинета Валицкой.

- Полюбуйтесь, - старичок разворачивает планшет и включает запись. Некоторое время ничего не происходит, лишь статичное изображение коридора. Судя по сгустившейся темноте за окном, съемка проходила вечером или ночью. Пока размышляю над временем суток, картинка резко меняется. Дверь распахивается и в коридор вываливается парень. Ведет себя странно, словно пьян или чем-то сильно ошарашен. Хватается за джинсы и начинает спешно застегивать болтающийся пояс.

- Запись была сделана вечером тридцатого августа сего года. Скажите, курсант, вы процедуру лечения Альсон обсуждали или госпожа Валицкая оказывала терапию иного рода?

Ах ты ж тварь зубастая! И ведь где-то откопал это видео.

Долго над ответом не думаю и говорю первое, что приходит на ум:

- Ремень ослаб, был вынужден поправить.

- Ну-да… ну-да, - с издевкой тянет старичок. Тычет узловатым пальцем в экран и запись останавливается. На планшете моя физиономия крупным планом. И видок у нее еще тот: то ли испуганный, то ли ошарашенный, а может все вместе взятое.

Лангольер кладет девайс на стол и сцепляет пальцы в замок.

- Позвольте, курсант, что у вас с лицом? Из-за внезапно ослабшего ремня встревожились?

- Анастасия Львовна сообщила новость, которая сильно… удивила.

- И что за новость?

- Вас не касается.

- Что себе позволяете, курсант! - мигом вспыхивает Лангольер. – Не забывайте, с кем разговариваете и где находитесь. - И уже обращаясь к инспектору: - это не в какие рамки не вписывается. Устроили здесь вольницу, распустились сверх всякой меры. Нет, надо срочно что-то решать, иначе академию по кирпичикам растащат. – И снова ко мне: - отвечать на поставленный вопрос, курсант!

- Отвечать не буду. Кто вы такой, не знаю, и знать не обязан, поскольку лично мне не представлялись. Статус нашей беседы так же неизвестен. Вы в чем-то меня обвиняете или просто хотите поговорить? Если последнее, то имею право не отвечать на вопросы, в связи с конфиденциальностью располагаемой мною информации. Если первое, то хотелось бы получить официальное подтверждение статуса проводимого мероприятия.

- Это… это, - Лангольер начал задыхаться от возмущения. Еще немного и старичка хватил бы удар, но тут заговорил инспектор.

- Хватит!

- Но…

- Я сказал, довольно. Молодой человек прав: нет никаких оснований для официального допроса. Что же касаемо ваших подозрений относительно сексуальных контактов, которые имели место быть между госпожой Валицкой и присутствующим здесь курсантом, то избавьте. Или считаете, что у службы внутренних расследований других дел нет, как следить за моральным обликом преподавателей?

- Но здесь вопиющее нарушение…

Инспектор подался вперед и буквально впился взглядом в сухонького старичка, так что тот сам умолк, без лишнего принуждения.

- Господин Лангоньезе, о ваших сложных взаимоотношениях с госпожой Валицкой известно далеко за пределами академии. Поэтому будьте любезны, не впутывайте меня в местечковые разборки, ровным счетом не имеющие никакого отношения к служебным обязанностям инспектора. Надеюсь, это понятно? Прекрасно, я рад, что мы услышали друг друга. Тогда давайте перейдем к обсуждению куда более насущных вопросов, а именно воровства, процветающего в подотчетном вам ведомстве. – Инспектор остановился, и перевел взгляд на меня: - курсант, можете быть свободны.

С превеликим удовольствием. Я вышел в коридор и подошел к ближайшему окну. Прислонил лоб к холодному стеклу, глубоко выдохнул. Поверхность моментально покрылась белесой пленкой, сквозь которую с трудом угадывались очертания улицы. Свет ночного фонаря превратился в расползшийся сгусток, словно вернулись те времена, когда приходилось щуриться, чтобы разглядеть нечеткие очертания далеких объектов. Как же давно это было, целая вечность прошла.

Постоял так с минуту, и пошел обратно в казарму. Ожидал увидеть сумрак пустых помещений, но в зале оказалось неожиданно многолюдно. Курсанты не спешили расходиться по комнатам, шумели вовсю, а пуще прочих шумел Леженец, который еще час назад планировал отойти ко сну.

- О, Воронов! – обрадовался он, завидев меня. – Как прошло свидание с инспектором?

- Нормально, - пожимаю плечами, - отчислили.