Предел прочности. Книга вторая.

Вот сдалась ему эта туалетная тема. Первый раз может и смешно было, а сейчас раздражать начинает. Так и до прозвища недалеко, вроде засранца или бздуна. В подобном коллективе клички быстро приклеиваются, потом не отдерешь.

- Мозес, хватит уже глупости говорить, - Таня встала на защиту, словно прочитав мое настроение. - Хороший парень, через неделю встречать будем.

И снова улыбка, и снова пламя зеленых глаз.

- Мо, будь человеком, поговори с начальством, - продолжает канючить Борко. - Сколько у вас командировка продлится: две недели, три? А Сарчево - город не маленький, пока зацепки проверишь…

- Подожди, - Мо останавливает поток речи взмахом ладони. – Молодой, выйди за дверь, посиди на диванчике.

Посижу, мне не трудно. Все понимаю: уровень необходимого допуска отсутствует, а затрагиваемые темы носят конфиденциальный характер, напрямую касающийся расследования.

Выхожу в коридор, и сажусь на ближайший диван. Вокруг удивительно безлюдно, даже рыжий усач куда-то запропастился. Впрочем, дверь в его кабинет по-прежнему открыта: вижу край стола и темную поверхность монитора – стандартный офисный набор.

С неожиданной тоской вспоминаю родную казарму. Вот где разнообразие царило: каждая комната свой маленький уютный мирок. К примеру, у нас с Вейзером был салатовый коврик, который путешествовал сам по себе, красивый плакат с Волгой, а еще футболка с автографом популярного певца или идола, как величал его сосед. Расписалась звезда флакончиком с краской. Не объясни Николас смысл желтых разводов, решил бы, что вещь безнадежно испорчена, а так – ценный экспонат.

Но настоящим шедевром комнаты, да и чего греха таить – всей казармы, была картина маэстро Дэрнулуа. Когда перееду, обязательно с собой заберу и за спиной повешу. Пускай коллеги любуются полотном гения, может кто и разглядит обнаженную женщину в скоплении кубиков и квадратов.

Волны ностальгии захлестнули с головой, и я вдруг отчетливо понял, что буду скучать по родной казарме, в которой скоро поселятся незнакомые люди. А те, с кем провел долгих четыре года, разъедутся, кто куда. Неужели и по одногруппникам буду скучать? Да нет, быть того не может. Век бы не видеть толстяка Соми, великого гуманиста всех времен и народов. Забыть про Альсон, которая из милой малышки превратилась в стервозную аристократку с ледяным сердцем. Вычеркнуть из памяти проклятый греческий профиль, не дававший покоя все четыре года. Теперь новая жизнь, новые люди.

- О, Воронов, чего здесь делаешь?

Слышу знакомый голос, оборачиваюсь и точно – Леженец, стоит руки в боки, ухмыляется.

- Тебя о том же хочу спросить.

- Так я это, работать здесь буду, - разводит руками спортсмен, дескать, чего непонятного, - мой кабинет триста пятьдесят два.

Нет… Нет, нет, нет, быть того не может. Это чей-то глупый розыгрыш? Он снова будет моим соседом за стенкой? И мне снова придется слушать бесконечные шутки про задницу? Ностальгию, как собака языком слизала, словно и не было никогда.

- Я тоже… здесь работать, - произношу потерянно, - комната триста пятьдесят три.

- О, соседи значит, - Леженец довольно улыбается. – А у тебя ничего баба в кабинете: знойная, зеленоглазая. Конечно, до моей напарницы далеко, но тоже ничего.

И тут Дмитрия понесло: и ноги от ушей, и грудь, и попа. Вот почему судьба несправедлива? Кому-то в партнеры достается красивая фигуристая девушка, а кому-то толстый, вечно воняющий потом боров. Где здесь правда?

Леженец уже который месяц грезил новой напарницей, забыв про чувства к мужиковатой Арчер. Рассказывал, как объездит дикую кобылицу, усмирит крутой норов. И подход успел найти, осталось дело за малым: уехать с ней в длительную командировку.

Дмитрий еще бы долго разливался соловьем, но тут дверь кабинета за номером триста пятьдесят два приоткрылась, послышался возмущенный женский голос:

- Леженец, тебя долго ждать, где мой кофэ?

- Бегу, бегу, - мигом отозвался спортсмен и подмигнул мне. Дескать, смотри и учись, как сноровистых лошадок обкатывать надо. Я и смотрел в спину спешно удаляющегося спортсмена. Интересно, а кофе он за свои деньги будет покупать, который в отличии от халявного казарменного имеет цену.

- Хорошего дня, Петр? - и снова мои размышления прервал знакомый голос.

- Саня? Нагуров? Только не говори, что тоже здесь работать будешь?

- Не понимаю удивления, - заметил флегматичный Александр. Кажется, его слегка озадачила моя бурная реакция. – Обычная практика: курсантов с группы распределяют в одном отделении. Наши почти все здесь, кроме двух-трех человек.

Наши… Звучало как-то странно. Никогда бы не подумал, что данное слово будет применимо к тому же Леженцу, а вот поди ж ты… Наши!

- Слушай, Саня, а кто твой напарник?

Если и у него окажется длинноногая блондинка, то даже не смешно. Но все оказалось куда прозаичнее.

- Это Марк, ты его должен помнить.

Актера такого таланта забыть сложно. А главное, теперь знаю, кого он пародировал, только вот оригинал оказался куда… оригинальнее, особенно в плане запахов.

- Дело о пропавшей картине маэстро, - подтвердил мои догадки Нагуров.

- Ну и как работается с Марком?