Пределы зримого

Мукор в последний раз пытается переубедить меня.

— Не упусти его, Марсия, — шипит он у меня под ногами, — Не дай ему уйти! Если он уйдет отсюда живым, не миновать тебе смирительной рубашки.

— Я еще зайду. Наверное — достаточно скоро, — говорит мне Доктор Роговые Очки. — До свидания, Марсия.

— До свидания, Доктор Роговые Очки! — кричу я ему вслед.

Он задумчиво улыбается.

— Главное, что «доктор», — кивает он и исчезает.

Мукор понимает, что долго побыть наедине друг с другом нам не удастся.

Глава 12

Ну почему я не мочалка для мытья кастрюль? Или не комочек пригоревшей пищи, который я сейчас отдираю этой самой мочалкой? Мне следовало появиться на свет проволочной мочалкой — или не рождаться совсем. Слишком четко и однозначно мое предназначение в этом мире. Но в мире есть только одна «Марсия», и шансы на то, чтобы мое существование было именно таким, как у этой «Марсии», ничтожно малы, особенно, когда я стою над раковиной и рассматриваю целую батарею разнокалиберных мочалок для посуды, вполне возможно — только и ждущих случая примерить на себе мою личностную идентификацию. Разумеется, будь я мочалкой — я была бы лишена разума и самосознания. Это было бы совершенно неуместно. Я бы просто бессознательно существовала, как не осознающая сама себя мочалка для посуды. Представить только: быть этим трудолюбивым, химически обработанным мотком проволоки!

В качестве эксперимента я объявляю на всю пустую кухню: «Я — проволочная мочалка для посуды!»

За моей спиной слышен какой-то шорох. Это один из тех звуков, которые заставляют услышавшего его человека покрыться холодным потом. Сразу представляется, например, крыса, добравшаяся до мяса в кладовой, а то и что-нибудь похуже. Секунду спустя осознаешь, что это — всего лишь неудачно скомканный лист оберточной бумаги, лежавший себе на столе весь день и почему-то выбравший именно данный момент для того, чтобы распрямить особо неудобно вывернутые углы и привести свое положение в большее согласие с силами гравитации. Я оборачиваюсь: там, где, по моим расчетам, мне должен был попасться на глаза бумажный комок, я обнаруживаю себя, пристально всматривающуюся в чье-то знакомое улыбающееся лицо.

— Ты — мочалка для посуды, и ты — грязь на дне кастрюли. Или, как говорят индусы, «ты — стрелок и лук. Ты тот, кто стреляет, и тот, в кого стреляют. А потому, Арджуна, натяни свой лук и ничего не бойся!». Интересно услышать от тебя цитаты из Бхагават-Гиты. Честно признаюсь, ты меня удивила, Марсия.

— Тейяр, это вы? Очень хорошо: значит, пора пить чай.

Он улыбается мне и кивает. Я от смущения тараторю без умолку:

— Ой, какая же я дура — представлять себя мочалкой, да еще и говорить сама с собой! Я и не заметила, что вы уже пришли. Почему-то мне казалось, что вы еще должны были оставаться там, в Гоби. Как идут раскопки — успешно? Не поможете мне накрыть стол для чая?

— Не нужно смущаться, Марсия. Нет ничего постыдного ни в том, что ты делаешь, ни в том, о чем думаешь. Моток проволоки для чистки сковородок — чем не повод для размышлений? Профессиональные философы часто черпают примеры для своих высоких доктрин из мира земного, знакомого и доступного…

Тейяр останавливается на полуфразе, задумавшись о чем-то. Естественно, он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне с чашками.