Предиктор с Зеи. Том 1

– Но всяко чище иных. А вот у нас, – посох вновь взлетел вверх, указывая на горизонт: – Всё живое. Дома – из дерева, одежда – из хлопка и льна, а души чисты, да непорочны. Вам, друг мой, – старейшина повернулся на месте, остановившись так, что они оба встали лицами к торговым рядам: – Вам жениться надобно! А девушку – чистую и послушную, я вам подберу.

– Мне?! Жениться?! – Выдернув руку, рассмеялся Семеров и Сафаил немедленно поддержал его смех – лучшего окончания их беседы и быть не могло: – Вы шутите!

– Ни в коем разе, Игорь Семёнович, – отсмеявшись, посерьёзнел старец: – Хорошая жена подобна якорю. Подумайте, я прошу вас, – он коротко поклонился, подводя итог разговору: – Подумайте, Игорь Семёнович.

– Всенепременно, – продолжая улыбаться Семеров козырнул и не тратя более времени на подобный, пустопорожний бред, двинулся в сторону хлебных рядов, давно уже искушавших его ароматами свежей, нет – свежайший, выпечки.

Взяв с тарелки очередной бублик, Семеров разломил его на три куска. Выбрав из образовавшейся троицы один, чем-то неуловимым показавшейся ему лучше других, он принялся не спеша намазывать маслом один из его концов. Когда ложечка наконец опустела, то там выросло нечто островерхое, неумолимо напоминавшее знаменитую Фудзияму, что немедленно вызвало у Семерова кривую усмешку. Продержавшись несколько секунд масляная гора начала оплывать, грозя закапать стол, но полковник был неподвижен.

Глядя поверх разрушавшегося конуса, он видел свою жену.

Ту самую, о которой говорил старейшина.

Сидевшая напротив него девушка смущённо теребила конец толстой, соломенного цвета, косы, изредка постреливая ярко голубыми глазами. Вся она была, что называется "в теле", или, говоря более культурным языком, напротив него сидела мечта Кустодиева, прославившегося воспеванием истинно Русской, с его точки зрения, красоты.

– Вот же… – Раздавшийся стук в дверь моментально испарил бывший почти осязаемым образ и Семеров, всё ещё не сумевший выбросить из головы посетившее его наваждение, торопливо закинул в рот кусок бублика, с бесформенной жёлтой кляксой на конце.

Стук повторился и полковник, промочив горло глотком всё ещё бывшим обжигающе горячим чаем, повернулся к двери.

– Да!

– Разрешите, товполник? – В щель приоткрывшейся двери проснулась голова Гайева: – Новичков привёл.

– А что ко мне? – Неодобрительный кивок Семерова не произвёл на бойца из числа ветеранов ровно никакого эффекта.

– Мы в отстойник их и вели, но один попросил встречи с вами. Настоятельно попросил.

– Тяф! – Высунувшаяся снизу двери рыжая остромордая голова повела носом, стрельнула в полковника чёрными бусинками глаз и прежде чем боец успел чертыхнуться, проскочила внутрь комнаты, нацеливая нос на тарелку с бубликами.

– Айка! – Оттолкнув Гайева, тот только хрюкнул, пойманный врасплох, в комнату влетела девушка, одетая в лёгкую куртку и облегающие ладную фигурку, потёртые, местами порванные, джинсы.

– Стой! Айка! – Принялась она гоняться за собакой, ловко укорачивавшейся от её рук и успевавшей обнюхать всё вокруг.

– Извините нас, – появившейся на пороге молодой человек, черты его лица однозначно указывали на близкое родство с девушкой, чуть склонил спину, отвешивая в сторону Семерова неуклюжий поклон.

– Я это, товарищ полковник, – произнёс он ломающимся баском: – Вот что сказать хотел. Вам, – он чуть помялся, подбирая слова: – Я там, в лесу, проповедника вашего видел. Ну, того, кто на плакате изображён.

– Ну видел и видел? Что тут такого? – Смазав кусок бублика маслом он протянул его собаке и та, настороженно косясь на него чёрными глазками, осторожно, прижав острые уши к голове, забрала у него из рук щедрый, по нынешним временам, подарок.

– Проповедник – свободный человек, – посмотрел на парня Семеров: – А что до плакатов, то я не против – хочет он так агитировать за свою веру – так пожалуйста, пока порядок не нарушает.

– Это я всё понимаю, – паренёк покосился на Гайева, старательно делавшего вид, что его здесь нет: – Мне рассказали. О другом я. Двое их было – ваш, и ещё один. В белом. И они дрались.

– Дрались? – Вот теперь полковнику стало по по-настоящему интересно: – Ну-ка, ну-ка, по подробнее?

– На палках длинных. На шестах, то есть. Дрались и пели.

– Пели?! – Подобное уже не лезло ни в какие ворота. Ладно, если встретились сторонники разных течений, или догм. Ну, завели спор, не сошлись во мнениях, ну и – слово за слово, понеслось, короче. Дело житейское, чего тут обсуждать? Разве что второго – для равновесия первому, пригласить. Воображение Семерова немедленно нарисовало пару фигур, прыгавших по сцене "Стены" и увлечённо лупящих друг друга шестами.

М-да…

Такое шоу обещало быть интересным.

Но вот петь? Хотя… Кто их знает – может так и положено – тебя бьют, а ты поёшь. Вроде как у христиан – мол де получил по правой щеке, подставь левую?

– Да пели, – кивнул парень, возвращая его к реальности: – И дрались они не по-настоящему, понарошку. Удар, – взмахнул он рукой: – И пропел что-то.

– А после? Ну – как драться и песни петь закончили, тогда что?