Предисловие к Достоевскому

Рассказывая об этом, Варенька не понимает, что случилось с матерью Покровского, «почему она так неудачно вышла за­муж», и даже эти пять тысяч приданого кажутся Вареньке великодушным даром. Но когда история начинает повторять­ся, когда уже самой Вареньке сулят приданое с тем, чтобы «великодушно» выдать ее замуж и успокоить тем свою со­весть, — тогда и читатель начинает понимать всю гнусность происходящего, и Варенька одного хочет: чтобы ее оставили в покое.

Господин Быков появляется собственной персоной в тот момент, когда Варенька — в безвыходном положении. Она уже прогнала присланного Анной Федоровной незнакомца, явившегося благодетельствовать Вареньку с явной целью пре­вратить ее в свою любовницу. Работы у Вареньки нет, да и здоровья нет. Макар Алексеевич уже обегал всех ростовщи­ков, продал все, что имел, денег не достал и запил с горя. Тут-то и настает время появиться господину Быкову. Правда, расчеты нарушаются неожиданной добротой «его превосходи­тельства» и восторгом Девушкина по случаю подаренной «его превосходительством» сотенной бумажки, но Варенька-то зна­ет: денег этих ненадолго хватит.

Лето кончается, уже середина сентября. И вот что пишет Варенька Девушкину: «Я вся в ужасном волнении... Я что- то роковое предчувствую... господин Быков в Петербурге». И, действительно, в том же письме она сообщает, что госпо­дин Быков уже знает, где она живет, уже наведывался в ее отсутствие, знает и о Девушкине: ведь он — единственная Ва- ренькина защита. Господин Быков успел уже увидеть Девуш­кина: «...он взглянул и усмехнулся». Невозможно читать это «усмехнулся». Мы уже полюбили Девушкина, мы уже знаем его прекрасную душу, но ведь сапоги-то дырявые, вицмундира нет, пуговицы сыплются, как же не усмехнуться господину Быкову, увидев, что на его пути — только этот жалкий че­ловечек, с которым и бороться-то не придется, его нужно про­сто смести с пути, как муху.

Что может сделать Девушкин? Он находит себе еще рабо­ту — за нищенскую плату, конечно. А господин Быков явля­ется к Вареньке с предложением руки и сердца. Это уже не деньги на приданое, это — единственное возможное для Ва­реньки спасение. «Тут он объявил мне, что ищет руки моей, что долгом своим почитает возвратить мне честь, что он бо­гат, что он увезет меня после свадьбы в свою степную дерев­ню, что он хочет там зайцев травить; что он более в Петер­бург никогда не приедет, потому что в Петербурге гадко, что у него есть здесь в Петербурге, как он сам выразился, не­годный племянник, которого он присягнул лишить наследства, и собственно для этого случая, то есть желая иметь законных наследников, ищет руки моей, что это есть главная причина его сватовства».

Все страшней и страшней становится. Прежде всего, пото­му, что Быков так искренен, так упрям, так уверен в своей правоте.

Сначала — такие благородные мотивы: «...долгом своим почитает возвратить мне честь...» Только странно сразу после этого услышать о такой важной задаче господина Быкова: «...хочет там зайцев травить...» А потом выясняется, что лич­ность Вареньки вовсе не имеет никакого значения, надо про­сто свести счеты с племянником. Дело житейское: задача — лишить наследства племянника — вполне понятна. Попутно можно облагодетельствовать нищую сироту, уже связанную молвой с именем Быкова, — вот будет и благородный посту­пок. Быков, вероятно, даже и любуется собой: у него ведь есть и другой вариант: «...жениться в Москве на купчихе, по­тому что, говорит он, я присягнул негодяя племянника ли­шить наследства».

Самое страшное как раз то, что не один Быков уверен в своей правоте, а большинство людей, окружающих Варень­ку, будут считать его предложение благородным шагом. Вся­кий повторит ей слова верной служанки: «...своего счастия терять не нужно... что же в таком случае и называется сча­стием?» Да и сама Варенька понимает: «Если кто может из­бавить меня от моего позора, возвратить мне честное имя, от­вратить от меня бедность, лишения и несчастия в будущем, так это единственно он».

Низменная житейская мораль говорит: да, нужно принять предложение Быкова. Вот он уже идет за ответом. Страх, ужас Вареньки вырываются на страницу письма: «Пришел Быков; я бросаю письмо неоконченным. Много еще я хотела сказать вам. Быков уже здесь!»

Что же отвечает Девушкин? Что может он ответить? «Я, маточка, спешу вам отвечать; я, маточка, спешу вам объявить, что я изумлен. Все это как-то не того ...Вчера мы по­хоронили Горшкова. Да, это так, Варенька, это так. Быков поступил благородно; только вот видите ли, родная моя, так вы и соглашаетесь...»