Предисловие к жизни

Ее мать, Настасья Матвеевна, вышла на разговор. Катя у нее спросила, узнает ли она меня. Настасья Матвеевна всматривалась и не узнавала, даже сказала: «Первый раз вижу, голубчик». Только когда уж я уходил от них, старуха, вооружившаяся очками, вдруг сказала: «Вспомнила теперь тебя. Это ты Катеньке прислал однажды сестренку с большим букетом сирени и с запиской. У меня записка до сих пор где-то хранится. Катя — растеряха, а я бережливая, всякие бумажки и рецепты храню. Хочешь, найду?»

Действительно, года четыре назад — мирное время было — послал я Кате букет сирени и действительно вложил в сирень записочку.

Представь себе, старуха нашла мою записку — пожелтевший листок в клеточку из ученической тетради: «В этой сирени нашел я «счастье». Поищи и ты его, Катя. Может быть, найдешь. Говорят, если двое находят его, будет у них в жизни общее счастье».

Катя засмеялась: «Какой ты был романтик, Сеня! Впрочем, если судить по твоим фронтовым письмам, ты и сейчас романтик».

Сеня взглянул на товарища и объяснил!

— Видишь ли, я первое время писал Кате, пока она отвечала. Да… А старуха некстати продолжала заниматься воспоминаниями: «Катя искала тогда «счастье» и не нашла. Полдня убила на поиски, всю сирень истрепала».

«Ничего я не искала, путаешь ты по своему обыкновению», — возразила Катя.

Я тоже запротестовал, возвращая Настасье Матвеевне записку. «Спутали меня с кем-то, мамаша. Не я присылал сирень, и не моя эта записка».

Митя неодобрительно качал головой.

— Что качаешь головой? — спросил артиллерист. — Не одобряешь?

— Не одобряю. Не нравится мне, что ты так вел себя с ней.

— А ты поведи себя с ней иначе! — рассердился Сеня. — Когда тебя ранят и ты чуть живой будешь лежать в хабаровском госпитале, позови ее, покажи ей свои ордена и медали и скажи: люблю, мол, и обожаю.

— Вот еще, я-то при чем! — смутился Митя. — Да ты не сердись, рассказывай.

— Что рассказывать-то? На прощание Катя пригласила меня пойти с ней вечером в парк, на танцы. Я пообещал зайти, но не зашел.

«А я бы зашел, — подумал про себя Митя. — Я бы обязательно зашел».

— Заколебался, заходить или не заходить, — продолжал Сеня. — Романтик во мне голосом Дон-Кихота говорил: «Ты ошибся, друг Санчо: от нее пахло не потом, а тонкими духами». А неромантик возражал: «Незачем тебе, Сеня, туда идти! Не ходи».

Первый раз в жизни гулял в парке один. Вернее, простоял целый вечер над Амуром. В воде плыли и плыли огни. Ветерок изредка приносил ко мне музыку.

Смотрел я на огни в Амуре, слушал музыку и думал о том, что счастье и в самом деле трудновато найти — не в букете сирени, конечно, — кто его там ищет? — в беспредельной жизни.

— Больше ты не видел Катю? — спросил Митя, совсем смущенный.

— Видел. Мне пришлось выступать в их институте. Докладывал, как воюем. Девушек много, одни девушки. И что меня очень поразило, очень много хорошеньких девушек. Раньше я как-то не замечал, что их столько. Одну видел во всем белом свете.

Катя ко мне сама подошла в зале, во время перерыва. Смотрела все на мою грудь… Сказала с одобрением: «Вот теперь ты парень что надо!» Она так гордо поглядывала на подруг, будто мы с ней вдвоем зарабатывали ордена.

Спросила: «Будем, конечно, по-прежнему дружить, Сеня? На письма твои обещаю отвечать».

Я промолчал. Она снова задала мне этот вопрос. И снова я промолчал.

— Почему же ты промолчал? — заерзал на своем месте приятель. — Ты бы ей объяснил.

— Эх, Митя, Митя… Разве такое объясняют?

Приятели долго сидели в землянке. Потом они вышли на холод, и Митя пообещал, что сам займется Сениным орудием и выпустит его из ремонта вне всякой очереди.

СОН ДЕВУШКИ Новелла

Подруги сидели на стволе поваленного дерева и разговаривали. Только что народившиеся солнечные лучи просачивались сквозь листву, зайчиками бегали по их розовым от утреннего умывания лицам.

— Ты знаешь, почему я сегодня проснулась раньше всех? — спросила Женя.

— Всех раньше проснулась я, — возразила Муся. Женя решила посмеяться над подругой:

— Тебе приснился лихой моряк, лейтенант Сережа Соколов, правда? Вы совершали с ним прогулку на ледоколе к Северному полюсу. Сердце твое так замирало, что ты проснулась раньше всех.

— Я вообще не вижу снов, никаких и никогда, — недовольно сказала Муся и густо покраснела. — Что у тебя за привычка — вспоминать не к месту Сергея?

— Не хочешь рассказать сон про лейтенанта — и не надо, я сама представляю себе эту волнующую и сладкую картину.

Муся внимательно взглянула на подругу, улыбнулась и покачала головой:

— Вижу, тебе самой хочется рассказать нечто волнующее и сладкое, поэтому ты решила сначала поиздеваться надо мной. А ты не задирайся — тебе же невыгодно. Разозлишь — я и слушать не буду.

Женя смутилась. Девушки помолчали, а вокруг них все нарастал веселый шум окончательно пробудившегося леса. Какая-то птица на дереве ловко и громко щелкала клювом, будто дразня подруг.