Предложение, от которого не отказываются…

— Вадим, я взял тебя сюда с определенной целью, — продолжил Мономах, усаживаясь на краешек стола. Ему не хотелось выглядеть начальником, отчитывающим подчиненного, сидя в своем вертящемся кресле: он не собирался читать нотации. Если парень, дожив до своего возраста, так и не понял определенных вещей, то не ему учить его жизни.

— У тебя хорошие руки и неплохо варит голова, но я не желаю держать у себя человека, от которого в любой момент могу ожидать удара в спину, — добавил он со вздохом.

— Я не понимаю… — Губы Вадима произнесли эти слова, однако выражение его лица говорило об обратном. Мономах не намеревался облегчать ему жизнь, позволив просто уйти — он хотел выяснить все до конца.

— Зачем ты заставил пациентку Суворову написать жалобу в Комитет по здравоохранению?

Ординатор не пытался возражать. Он опустил голову и стал заливаться краской. Сначала покраснела его шея, затем уши и постепенно все лицо, включая лоб. Что ж, по крайней мере, он способен краснеть — возможно, еще не все потеряно!

— Кто вам сказал? — едва слышно спросил Мишечкин. — Кто-то в Комитете?

— Татьяна сказала. Она видела, как ты Суворову обхаживал, а ведь она не была твоей пациенткой!

После того как Кайсаров намекнул Мономаху, что искать «крота» следует среди его собственных подчиненных, он провел расследование, опросив сестер и санитарок. Он надеялся, что Кайсаров либо ошибся, либо намеренно направил его по ложному следу, заставив подозревать своих, чтобы выгородить кого-то еще. Однако Татьяна Лагутина, мимо которой муха не пролетит, действительно видела, как ординатор Мишечкин однажды долго сидел у койки Суворовой. Она удивилась, но не придала этому значения. Оставался шанс, что это всего лишь предположение, однако реакция Вадима расставила все по местам.

— Просто ответь — почему? — повторил свой вопрос Мономах. — Я обидел тебя, обращался несправедливо или…

— Вы тут ни при чем, Владимир Всеволодович, — торопливо перебил парень, словно боясь, что не успеет высказаться. — Муратов сказал, что в ТОНе нет вакансий, но обещал найти мне место в травматологии, у Тактарова, если я буду докладывать ему обо всем, что здесь происходит…

— Господи, да я бы выбил тебе место, глупый ты человек! — не сдержался Мономах. — Я же обещал! Я не беру к себе кого попало, а уж если взял, отвечаю!

— Муратов сказал, что вам… что вы…

— Он сказал тебе, что мне не долго оставаться в должности?

Ординатор кивнул и вновь покраснел.

— Ну что тебе на это возразить? — развел руками Мономах. — Не он меня назначал, не ему и снимать! Когда Муратов обратился к тебе, ты должен был прийти прямо ко мне, потому что ты работаешь со мной, а не с ним.

— Он обещал, что, если я откажусь, он найдет, как меня уесть!

— Я сумел бы разобраться с Муратовым, расскажи ты мне все. Вместо этого ты выбрал другой путь — подставить меня. Ты знал, какие отношения у меня и с главным, и с Тактаровым, и сознательно принял их сторону!

— Я же не питерский, Владимир Всеволодович! Я комнату снимаю в общежитии, часть денег родителям отсылаю, мне нужна эта работа!

— Теперь придется обратиться к тому, кто надавал тебе обещаний. Если Муратов и в самом деле намеревался тебе помочь, пусть сделает это.

— Но я… он, наверное, не захочет?

— Придется проверить, — пожал плечами Мономах. — А на будущее запомни: не судят только победителей. Но когда принимаешь решение, надо предвидеть и возможность проиграть!

* * *