Предложение, от которого не отказываются…

Когда следователь умостилась на переднем сиденье и пристегнула ремень, Мономах ощутил легкий цветочный аромат. Ненавязчивый, но приятный. Интересно, это у нее духи такие или шампунь? Черт, о чем он думает… А волосы у нее, оказывается, не черные, а темно-каштановые, с рыжинкой.

— Вы где живете? — спросил он, отгоняя от себя странные мысли. Эта тетка вовсе не в его вкусе. То есть она, конечно же, вовсе не тетка — все из-за избыточного веса. Не то чтобы он имел что-то против полных людей, но, каждый день работая с чужими позвоночниками, знал, что лишние килограммы приближают пациента к инвалидному креслу.

Некоторое время они ехали молча. Мономах сосредоточенно глядел в окно, на барабанящие по ветровому стеклу мутные капли. Это был отнюдь не летний ливень, а несильный, но надоедливый дождик, который не закончится до утра. А то и сутки продержится — Питер славится своими осадками. Как будто и не весна вовсе. Температура упала, и Мономах включил подогрев сидений.

— Вы обедали сегодня? — неожиданно поинтересовалась следачка.

— Что, простите?

— Давайте-ка заедем куда-нибудь выпить кофе, ладно? Нам нужно поговорить.

В кафе на проспекте Луначарского под названием «Мацони» царила атмосфера уюта. В этот вечерний час почти все столики оказались заняты семейными парами или небольшими компаниями друзей, и они с трудом отыскали местечко в самом конце зала. Рядом располагалась дверь в кухню, которая то и дело открывалась и закрывалась, а мимо постоянно сновали официанты, но выбирать не приходилось. Честно говоря, Мономаху было уже все равно: он мечтал лишь о том, чтобы приземлить свой зад на стул и вытянуть ноги. Четыре плановые операции вымотали его, а в перерывах еще и в голову лезли разные тяжелые мысли. О Гальперине, о Малинкиной, о Муратове, о Тактарове, который спит и видит, как бы подложить ему свинью. А еще о Суворовой. На фоне всего, что произошло, он почти забыл о бедной женщине.

— А вы что закажете, Владимир Всеволодович?

Голос Сурковой вернул его к действительности. Подняв голову, Мономах увидел официантку, глядящую на него вопросительно и нетерпеливо.

— Кофе, — пробормотал он. — Черный.

— И все? — переспросила следачка. — Ужин за счет Комитета!

— Спасибо, только кофе. — Все равно сейчас ему бы кусок в горло не полез, даже если бы на стол водрузили гуся в яблоках и черепашье фондю.

— Владимир Всеволодович, почему вы не сказали мне правду о Малинкиной?

— Какую правду?

— О том, что она пропала.

— Насколько я понимаю, вы расследуете не пропажу медсестры, а…

— В деле об убийстве важна каждая деталь, и то, что Ольга исчезла, нельзя считать мелочью. Пожалуйста, не надо делать вид, что вы меня не понимаете!

— Неужели вы всерьез считаете, что Оля могла убить Гальперина?

Официантка принесла два кофе и тирамису для Сурковой, и Мономах умолк, пока девушка расставляла заказ на столе. Когда она удалилась, следователь ответила:

— Она дежурила в ночь смерти адвоката. Исчезла с рабочего места, никого не предупредив. Дома не появлялась. Парень не в курсе, где она может быть. Если выяснится, что и к родителям Малинкина не возвращалась, то…

— А вдруг с ней что-то случилось? — прервал женщину Мономах.

— Если и так, то это произошло в больнице в ту самую ночь. Что скажете?

— Может, ее что-то напугало?

— Или она видела убийцу?

Он пожал плечами: в самом деле, ему-то откуда знать?

— Если она видела что-то, чего видеть была не должна, то может скрываться, — задумчиво проговорила Суркова. — Эту версию не стоит сбрасывать со счетов. Как и ту, что ваша медсестра сама причастна.

— А мотив? Какой у Оли мотив — она почти не знала Гальперина!

— Тем не менее он успел ей насолить.

— Как и почти всем в моем отделении!

— А вдруг она разозлилась?

— Так сильно, что решилась на убийство? И разве она пропала бы вот так, оставив личные вещи? Не проще было, не вызывая подозрений, уйти по окончании смены?

— Ну знаете, доктор, чужая душа — потемки! Что, если девушка испугалась того, что натворила? Сделала, не подумав, от злости, а потом сдрейфила — и в бега? Или ей заплатили.

— Чтобы она грохнула адвоката?! — И без того круглые глаза Мономаха стали еще больше и круглее.

— У Гальперина было много врагов, — невозмутимо ответила Суркова.

— Ну тогда она — самый тупой наемный убийца за всю историю человечества!

— Так бывает с непрофессионалами.

Над столом повисло тяжелое молчание.

— Ладно, оставим Малинкину в покое, — сказала, наконец, следователь. — Давайте поговорим о Севане Мейрояне.

— А что с ним не так?

— Почему Гальпериным стал заниматься доктор Ли, ведь первоначально его взял Мейроян?

Мономах помолчал, размышляя. Он не ожидал, что следовательше известно так много, ведь она только приступила к расследованию!

— Послушайте, я же все равно выясню, — сказала Суркова. — Уверена, что вы — не единственный хранитель этой «государственной тайны», и кому-то еще известна причина замены врача. В конце концов, я могу и у Мейрояна спросить.

— Хорошо, — вздохнул Мономах. — Гальперин участвовал в бракоразводном процессе Мейрояна. Представлял его жену.

— Продолжайте!