Предложение, от которого не отказываются…

Каждый раз, спускаясь в вотчину Ивана Гурнова, Мономах ощущал себя Орфеем, сходящим в царство Аида. Он знал, что приятель обижается, когда работу его отделения отождествляют с деятельностью морга, и не устает напоминать, что по большей части имеет дело с живыми, а не с мертвыми. Основная задача патолого-анатомического отделения состоит в том, чтобы исследовать биопсийный и операционный материал, а вовсе не во вскрытии мертвых тел. Так как больница являлась центральной городской, сюда свозили материал из соседних медицинских учреждений, включая онкодиспансер. Без вскрытий не обходилось, но они составляли всего тридцать процентов от общего объема работы! Несмотря на все это, львиная доля персонала полагала, что Гурнов с утра до вечера режет покойников с перерывом на обед.

Обычно патолог сам поднимался на седьмой этаж, но сегодня Мономаху требовалось поговорить наедине, без посторонних глаз. Главное, чтобы не донесли Муратову. Он доверял своим людям, но с некоторых пор начал сомневаться в лояльности некоторых из них. Не успел Мономах войти в длинный коридор, как едва не столкнулся с тем, кого искал.

— Каким ветром тебя сюда сдуло?! — воздел костлявые руки к небу Гурнов при виде Мономаха. Почему в фильмах патологоанатомы — полные мужчины, довольные жизнью? Они должны выглядеть, как Иван, чтобы походить на своих «пациентов»: он и при жизни напоминал оживший, хотя весьма подвижный и даже жизнерадостный скелет!

— Ты занят? — вместо приветствия спросил гость, воровато озираясь по сторонам. Мимо, катя перед собой тележку, заставленную металлическими контейнерами, прошла пожилая лаборантка. Она двигалась в сторону лаборатории биопсии.

— А что? — подстраиваясь под настроение приятеля, а потому невольно понижая голос, поинтересовался патолог.

— Где тут можно поговорить?

— Ну… в трупохранилище. Хочешь?

— «Хочешь» — не самое подходящее слово! — пробормотал Мономах.

— Не придирайся, — поморщился Гурнов. — Идем?

— Ну идем…

— Так о чем ты хотел перетереть? — на бегу бросил Иван. Ходить этот человек не умел, он бегал, скакал — короче, передвигался, как один из персонажей-мутантов фильмов «Люди Икс», и Мономах едва за ним поспевал. Учитывая длину ног долговязого патолога, это было нелегко.

— Погоди! — процедил зав ТОН.

— Нас подслушивают? — Лошадиное лицо Гурнова вытянулось еще больше.

Патолог отличался высочайшим интеллектом, что не мешало ему быть параноиком по жизни и яростным сторонником теорий заговора — от убийства Кеннеди до тайной масонской ложи, до сих пор орудующей в Санкт-Петербурге. Мономах подозревал у Ивана легкую форму шизофрении, но так как тот не представлял опасности ни для кого, кроме себя самого, бить тревогу пока не стоило. Не отвечая, Мономах толкнул дверь в трупохранилище. Здесь было тихо и стерильно — собственно, как должно быть в таком месте.

— Ну так о чем речь? — нетерпеливо вопросил Иван, предвкушая нечто интересное.

— Вот, погляди, — и Мономах сунул ему в руки копию отчета, оставленного следователем Сурковой. — Результат вскрытия адвоката Гальперина.

— Как тебе уда…

— Неважно. Что скажешь?

— Ну… это похоже на…

— Похоже на эвтаназию?

— Сам сказал! Кто-то решил облегчить засранцу уход? Хотя, честно говоря, я бы такого и врагу не пожелал!

— Почему?

— У меня тесть умирал от рака.

— Который по счету?

— Второй… нет, третий. Надежда белугой выла, просила что-нибудь сделать. И ей было все равно, что за такие проделки ее собственному мужу может грозить тюрьма! «Ты же врач! — рыдала. — Сделай что-нибудь, будь человеком!»

— И ты…

— Разумеется, нет! Я провел целое исследование, пригласил Надьку «к стенке, где графики», как говорил Жванецкий, и подробно описал ей, в каких муках умрет ее папаша. Эвтаназия, вопреки народным поверьям, вовсе не безболезненна. Хоть бы задумались, почему ее повсеместно не применяют!

— По соображениям этики и во избежание злоупотреблений?

— Отчасти — да, но еще и потому, что до сих пор не существует препаратов, позволяющих уйти без боли и страданий. Ты же врач, должен понимать, что воздействие медикаментов на человеческий организм индивидуально. Если один умрет легко, десяток других будут невыносимо мучиться!

— А как насчет Гальперина?

— В отчете не указано, что у него были судороги, а твои люди, войдя утром в палату, ничего плохого не заподозрили — вероятно, у него все прошло легко. Да сколько мужику, с его диагнозом, надо-то?

— А что с тестем?

— Я воспользовался связями, нашел дилера и добывал ему морфин в таких количествах, чтобы осчастливить по полной. Короче, помер он довольным… Есть подозрения, кто мог «помочь» адвокату?

— У меня медсестра пропала.

— Думаешь, это она?

— Так можно было бы подумать, если бы ее исчезновение не походило на побег в никуда.

— Получила денежки с Гальперина — говорят, он был богат, как английская королева, — и в бега!

— Да, но не забывай, девчонка бросила в ординаторской все — плащ, сумочку…

— А что она делала в ординаторской ночью?

— Миловалась с моим интерном. Он искал ее, но безуспешно.

— Так надо к ней домой съездить!

— Мы съездили.

— Мы?

— Ну я со следачкой.