Предложение, от которого не отказываются…

— Сами же сказали, что находились с ним в напряженных отношениях, — развела руками Алла. — Кроме того, у Гальперина были более близкие родственники — к примеру, его вдова…

— Не смешите меня, Инну интересовали только деньги Бориса!

— А вас, значит, интересовал его глубокий внутренний мир? Кстати, не подскажете, куда делся планшет вашего свекра?

— Я уже говорила вашим сотрудникам, что не находила планшета среди вещей. Скорее всего, его спер кто-то из персонала: эти медсестры и врачи готовы утащить все, что плохо лежит — с их-то копеечными зарплатами! Да и зачем мне планшет Бориса, когда я могу купить себе любой, самый дорогой и навороченный?

— Ну да, особенно сейчас, когда вы стали единственной наследницей, — усмехнулась Алла.

— А-а, так вот в чем дело! — Лицо Дарьи просветлело от осознания того, что она, наконец, поняла причину своего нахождения здесь. — Все из-за того, что Борис оставил мне наследство? Так я понятия не имела о его намерениях — при нашей-то взаимной «любви»!

— Есть свидетель вашего с ним разговора, во время которого Гальперин предупредил вас об изменении завещания.

— Какой еще свидетель? Кто бы это ни был, ничего он вам сказать не мог, потому что Борис не говорил о завещании — да я и надеяться не могла, что он включит меня в него, ведь еще при жизни мужа Борис сделал все, чтобы мне не досталось ничего из совместного бизнеса! Воспользовался своим знанием закона, состряпал какие-то бумаги и стал единоличным владельцем фирмы, которую мы, между прочим, создавали с Ильей!

— О чем вы говорили, когда пришли к Борису в больницу накануне его смерти?

— Он глумился надо мной, как обычно! Предлагал подыскивать работу в какой-нибудь поликлинике, потому что мне ничего не достанется и я вылечу из «ОртоДента», как только он помрет. Сказал, что позаботился о том, чтобы мой сын — его, между прочим, родной внук! — не получил ни копейки из наследства.

— Вас не удивило, что свекор вызвал вас только для этого?

— Да нет, знаете ли, ничуть: это вполне в духе Бориса! Он обожал унижать людей, ставить их в дурацкое положение, показывать свою власть.

— А вы, значит, сидели и слушали?

— Нет, я высказала ему все, что о нем думала, а потом ушла. Можете себе представить, как я удивилась, узнав о последней воле Бориса?!

— Да уж, действительно!

— Но мне, признаться, плевать: главное, что фирма осталась при мне. Так на каком же основании вы меня обвиняете?

— Пока вас никто не обвиняет. Ваш официальный статус — подозреваемая.

— У вас же ничего нет, кроме этой идиотской пуговицы от тренча, который наверняка купили сотни женщин, и вранья какой-то девчонки!

— Так, значит, была девчонка? — ухватилась за слова Гальпериной Алла. — Вы признаете, что при вашем со свекром разговоре присутствовала медсестра?

— Ну была там какая-то… но она бессовестно лжет: все было так, как говорю я!

— Зачем ей лгать? — удивилась Алла. — Она ухаживала за вашим свекром, он ей платил, а с вами она даже не знакома!

— Понятия не имею! — упрямо поджала губы Дарья. — Не понимаю, как при таких слабых доказательствах вы сумели меня арестовать!

— Задержать.

— Один черт!

— Вы так и не объяснили ночной звонок Малинкиной, которую, как вы утверждаете, вы не знали.

— Я до сих пор это утверждаю!

Алла выложила на стол следующую порцию улик.

— Это — снимки с камеры наблюдения, установленной на противоположной от вашего дома стороне улицы. На них видно, что в ночь убийства вашего свекра вы выходили из дома в тренче от Донны Каран. Вы отсутствовали около часа. За это время вполне можно добраться до места встречи с Малинкиной…

— Господи, опять эта Малинкина! Разве кто-то видел меня в больнице? Никто не мог, потому что меня там не было, слышите?!

— А вас никто не обвиняет в собственноручном убийстве Бориса Гальперина, Дарья Юрьевна. Все указывает на то, что эвтаназию осуществила Малинкина, но вы ей заплатили. А потом вы или кто-то еще по вашему требованию избавился от ненужного свидетеля.

— Глупости!

— Тогда расскажите, что вы делали во время своего отсутствия в ту ночь.

— Я… — начала Дарьи и осеклась. Теперь она заметно нервничала, и Алла воспрянула духом: похоже, дело движется в правильном направлении. Если повезет, к обеду у них будет признание!

— Я вас слушаю, Дарья Юрьевна, — поторопила Алла, понимая, что нельзя давать допрашиваемой времени придумать правдоподобное объяснение.

— Вы не поверите, — пробормотала Гальперина.

— А вы попробуйте!

— Хорошо… Мне позвонили.

— Кто?

— Она представилась медсестрой из больницы. Сказала, что у нее есть для меня важная информация, если я готова заплатить.

— Какого рода информация?

— Она не уточняла. Я надела первое, что попалось под руку, — мой тренч. Не заметила, что пуговица отсутствует, так как не застегивалась. На следующий день увидела и попросила горничную найти подходящую пуговицу и пришить на место.

— Интересно получается, Дарья Юрьевна! Вам звонит среди ночи непонятно кто — вы же сами только что утверждали, что не были знакомы ни с кем из персонала больницы, — предлагает кота в мешке, и вы с готовностью срываетесь с места?