Предложение, от которого не отказываются…

Тем не менее Дарья — все еще подозреваемая. Оставался открытым вопрос с пуговицей, зажатой в руке мертвой Малинкиной — уж больно много совпадений, связанных со злосчастным тренчем от Донны Каран! И два звонка, один из которых определенно был сделан с сотового убитой медсестры, никто не отменял, как и того факта, что у Дарьи имелся серьезный мотив избавиться от свекра… Похоже, нужно вновь пообщаться с Руденко. Если понадобится, может, и очную ставку им устроить. Имя сиделки Гальперина всплывает слишком часто, а ведь надо еще как-то объяснить то, что рассказал Князев. Он позвонил накануне и сбивчиво поведал Алле, что обнаружил патологоанатом Гурнов. Несколько пациентов умерли при странных обстоятельствах — что, если кто-то знал об этом и пытался инсценировать то же с Гальпериным, чтобы повести следствие в неверном направлении? Это казалось маловероятным, и все же… Но тогда почему для адвоката и всех остальных использовались разные препараты? Или убийца Гальперина был в курсе происшествий в больнице, но не имел понятия о том, чем именно их убивали, ведь существует несколько способов проведения эвтаназии, и узнать о них может любой, просто выйдя в Интернет… А может, преступления совершил один и тот же человек, но почему-то решил изменить схему? Скорее всего, найдя убийцу Бориса Гальперина, они раскроют и другие происшествия в больнице. Или — наоборот.

* * *

В отличие от Антона Шеина, Дамир доверял интуиции Сурковой. Они недавно работали со следачкой, но она уже показала, что не зря занимает свое место. Женщине тяжело в мужском коллективе, особенно на руководящей должности. Некоторые поговаривали, что Суркова ни за что не добилась бы должности, не спи она с нужными людьми. Среди «нужных» людей назывались имена Михаила Жакова, зятя большой шишки из Москвы, и даже самого Деда. Фигурировали и другие личности, но Дамир не верил сплетням, считая их проявлением зависти неудачников-мужчин к более успешной женщине.

Суркова связалась с дознавателем по делу о несчастном случае с Ильей Гальпериным и уточнила, действительно ли на момент его смерти в доме находился только сын. Тот подтвердил и даже сказал, что пытался поговорить с мальчиком, однако мать воспротивилась, боясь за психику ребенка. Кроме того, он не был свидетелем того, как утонул отец, потому что сидел в своей комнате и вышел, только когда вернулась мама. Дознаватель добавил, что позднее предпринял еще одну попытку встретиться с Яшей, но начальство дало ему понять, что в этом нет необходимости, так как доказано, что имел место несчастный случай. Яшу сразу после случившегося поместили в санаторий, где ему назначили детского психолога, который помогал ребенку пережить трагическую гибель отца. Вот к этому-то психологу и направлялся сейчас Дамир Ахметов по поручению следователя Сурковой. Она понимала, что психолог вряд ли согласится поделиться информацией о маленьком пациенте без соответствующей санкции, однако оперу требовалось вытрясти из специалиста все, что возможно добыть законным путем.

Как и предполагалось, проблемы с детским психологом по имени Лия Кокорекина возникли чуть ли не с порога. Молодая, явно считающая себя доктором Фрейдом недавняя студентка состроила козью морду, стоило Дамиру заикнуться насчет Яши Гальперина.

— Вы же понимаете, что я не имею права разглашать информацию, полученную от пациента! — резким, жутко «профессиональным» тоном оборвала она опера. — Я лишусь работы, если нарушу правила! Вот получите соответствующее разрешение, тогда…

— Я же не прошу вас передавать мне содержание ваших бесед с мальчиком, — прервал поток благородного негодования психолога Ахметов. — Мне важно понять, насколько он был в курсе того, что произошло с его отцом.

— Но ведь это одно и то же! — развела руками Кокорекина. — Извините, я не могу вам помочь!

— Что ж, тогда последствия окажутся на вашей совести, — сказал опер. — Если выяснится, что вы ничем не помогли мальчику, вам придется отвечать!

Дамир уже собирался уйти несолоно хлебавши, как вдруг психолог неожиданно его остановила.

— Погодите!

Он вернулся к ее столу. Дамир блефовал, пытаясь напугать молодого психолога: у него не было подтверждений тому, что Яков Гальперин получил психологическую травму. Скорее всего, в санатории его спрятали, чтобы ребенка не коснулись кривотолки, касающиеся его родителей, ведь только ленивые СМИ не касались тогда этой темы. К тому же Дарья не желала, чтобы малолетнего сына расспрашивал дознаватель. Ахметов заметил, что выражение лица Лии Кокорекиной изменилось: из непреклонной, напыщенной дамы она странным образом превратилась в неуверенную, колеблющуюся девчонку, не знающую, как правильнее поступить.

— Сядьте, пожалуйста, — попросила Лия. Заинтригованный Дамир принял предложение.

— Дело в том, что я… я не работала с Яшей Гальпериным.

— Что значит — не работали? Мы выяснили, что после несчастного случая…