Предназначенье

Мы начинали без заглавий,
Чтобы окончить без имен.
Нам даже разговор о славе
Казался жалок и смешон.

Я думаю о тех, которым

Раздоры ль вечные с собой
Иль нелюбовь к признаньям скорым
Мешали овладеть судьбой.

Не в расточительном ли детстве

Мы жили раньше? Не во сне ль?
Лишь в грозный год народных бедствий
Мы осознали нашу цель

И яростную жажду славы

За счастье встреч и боль потерь…
Мы тридцать лет росли как дети,
Но стали взрослыми теперь.

И яростную жажду славы

Всей жизнью утолить должны,
Когда Россия пишет главы
Освобождающей войны, —

Без колебаний, без помарок —

Страницы горя и побед,
А на полях широких ярок
Пожаров исступленный свет…

Живи же, сердце, полной мерой,

Не прячь на бедность ничего
И непоколебимо веруй
В звезду народа твоего.

Теперь спокойно и сурово

Ты можешь дать на все ответ,
И скажешь ты два кратких слова,
Два крайних слова: да и нет.

А я скажу: она со мною,

Свобода грозная моя!
Совсем моей, совсем иною
Жизнь начинается, друзья!

[1943]

«Какое уж тут вдохновение, — просто…»

Какое уж тут вдохновение, — просто
Подходит тоска и за горло берет,
И сердце сгорает от быстрого роста,
И грозных минут наступает черед.
Решающих разом — петля или пуля,
Река или бритва, но наперекор
Неясное нечто, тебя карауля,
Приблизится произнести приговор.
Читает — то гневно, то нежно, то глухо,
То явственно, то пропуская слова,
И лишь при сплошном напряжении слуха
Ты их различаешь едва-едва,
Пером неумелым дословно, построчно,
Едва поспевая, ты запись ведешь,
Боясь пропустить иль запомнить неточно…
(Петля или пуля, река или нож?..)
И дальше ты пишешь, — не слыша, не видя,
В блаженном бреду не страшась чепухи,
Не помня о боли, не веря обиде,
И вдруг понимаешь, что это стихи.

1943

«У меня большое горе…»

У меня большое горе
И плакать не могу.
Мне бы добрести до моря,
Упасть на берегу.

Не слезами ли, родное,

Плещешь через край?
Поделись хоть ты со мною,
Дай заплакать, дай!

Дай соленой, дай зеленой,

Золотой воды,
Синим солнцем прокаленной,
Горячéй моей беды.

Я на перекресток выйду,

На колени упаду.
Дайте слез омыть обиду,
Утолить беду!

О животворящем чуде

Умоляю вас:
Дайте мне, родные люди,
Выплакаться только раз!

Пусть мольба моя нелепа,

Лишь бы кто-нибудь принес, —
Не любви прошу, не хлеба, —
Горсточку горючих слез.

Я бы к сердцу их прижала,

Чтобы в кровь мою вошло
Обжигающее жало,
От которого светло.

Словно от вины тягчайшей,

Не могу поднять лица…
Дай же кто-нибудь, о дай же
Выплакаться до конца,

До заветного начала,

До рассвета на лугу…
Слишком больно я молчала,
Больше не могу.

1943

«— Но в сердце твоем я была ведь?..»