Предназначенье

Свирепая была зима,
Полгода лютовал мороз.
Наш городок сходил с ума,
По грудь сугробами зарос.
Казалось, будет он сметен —
Здесь ветры с четырех сторон,
Сквозь город им привольно дуть,
Сшибаясь грудь о грудь.
Они продрогший городок
Давно бы сдули с ног,
Но разбивалась впрах пурга
О тяжкие снега.

И вот апрель в календаре,

Земля в прозрачном серебре,
Хрустящем на заре.
И солнце светит горячей,
И за ручьем бежит ручей.
Скворцы звенят наперебой,
И млеет воздух голубой.
И если б только не война,
Теперь была б весна.

«Завтра день рожденья твоего…»

Завтра день рожденья твоего.
Друг мой, чем же я его отмечу?
Если бы поверить в нашу встречу!
Больше мне не надо ничего.

Ночью здесь такая тишина!

Звезды опускаются на крышу,
Но, как все, я здесь оглушена
Грохотом, которого не слышу.

Неужели ото всех смертей

Откупились мы любовью к детям?
Неужели родине своей
За себя достойно не ответим?

Это вздор! Не время клевете

И не место ложному смиренью,
Но за что же мы уже не те?
Кто мы в этом диком измеренье?..

Завтра день рожденья твоего.

Друг мой, чем же я его отмечу?
Если бы поверить в нашу встречу!
Больше мне не надо ничего.

[1942]

Севастополь

Бело-синий город Севастополь,
Белокрылый город в синеве…
Моря ослепительная опыль
В скверах оседала на траве.

Город с морем сомкнуты в содружье,

Синей соли съедены пуды.
Дымной славой русского оружья,
Пушечным дымком несло с воды.

Белый камень в голубой оправе,

Ты у недруга в кольце тугом.
Город русской доблести, ты вправе
Горевать о времени другом.

Шрам широкий над крутою бровью

Ты через столетие пронес,
А теперь лежишь, залитый кровью,
И морских не осушаешь слез.

Слезы эти — зарева кровавей —

Отольются гибелью врагу…
Белый пепел в голубой оправе
На осиротевшем берегу!

Тяжко, Севастополь, о как тяжко!

Где ж прославленная на века
Белая матросская рубашка,
Праздничная синь воротника!

Плачь о тех, что смертной мглой объяты,

Чьи могилы волнами кругом…
Ты еще начнешься, но себя ты
Не узнаешь в облике другом.

[1942]

Ночь на 6 августа