Предназначенная для крылатого лорда-2

Калеб без лишних разговоров приблизился к пленнику и опустился на корточки. Соорудил в воздухе руны диагностики и долго вглядывался во что-то доступное лишь ему. Потом удовлетворенно улыбнулся.

– Все чисто. Будь в нем хоть какая-то зараза, это бы уже проявилось.

– Отлично. Тогда незачем больше терпеть в замке эту падаль, – резюмировал Дарнел. – Ему уже давно пора на тот свет. А ты отправляйся по своим делам. И не забудь сегодня навестить мою жену. Проверишь, как она.

– Слушаюсь, мой лорд, – Калеб поспешил покинуть камеру.

Он явно не желал присутствовать при дальнейших событиях. Целитель всегда был чересчур чувствителен для инварга. Может, особенный дар сказывался. Хотя Алестера такой же дар не останавливал от проявлений жестокости. Впрочем, достался он Даргону не с рождения, а это накладывает определенный отпечаток. Природные целители более тонко чувствуют биение чужой жизни. Она для них имеет особую ценность. Так что к Калебу всегда относились чуть снисходительно. Тренировали не так тщательно, как остальных.

Альвар обреченно смотрел на Дарнела, больше не делая попыток язвить или провоцировать на агрессию.

– Сделай уже это! – глухо выдохнул.

Он неуклюже поднялся на все еще трясущихся ногах, опираясь о стену, и выпрямился. Желал принять смерть достойно. И это вызвало в Дарнеле невольное уважение.

– Иди с миром, воин, – пробормотал он, отдавая последнюю дань врагу, и молниеносным движением отсек ему голову мечом.

Тот даже, похоже, не успел уловить, когда он вытащил оружие. В глазах навсегда застыло мимолетное удивление. Дарнел вытер меч о его одежду и двинулся к выходу.

Пора заняться и другими делами. Еще и лордов нужно выпроводить восвояси. Настроение продолжало держаться на низкой отметке. Смерть альвара почему-то не принесла никакого морального удовлетворения. Может, слова пленника все же слишком зацепили?

Инварги ведь и правда здесь чужаки. И полноценным народом не станут, пока для произведения на свет потомства приходится использовать женщин другой расы. Стоит людям захотеть – и от гордого племени не останется ничего. Такое уже было когда-то. «Предназначенных» специально находили раньше инваргов и истребляли. С самими же крылатыми расправлялись поодиночке, когда были наиболее уязвимы.

Он сам в те годы еще не родился, но отец рассказывал все в деталях. Для инваргов нет большей ценности, чем семья. Так всегда было. Это убеждение они принесли с собой из своего мира. Здесь же оно приобрело еще большую значимость. Гнездо – это и есть, по сути, большая семья. Но есть еще более близкие родственные связи. Те, кто связан с тобой по крови. И вот их потерять гораздо больнее! Тем более с таким трудом обретенных детей – первые ростки надежды на то, что для изгнанников не все потеряно.

А ведь потомство у инваргов и так рождается нечасто. За всю жизнь получается зачать не больше трех детей. Какой-то непонятный сдерживающий механизм, возможно, связанный с длительностью жизни. У «предназначенных» происходит то же самое, когда они зачинают от инваргов.

И вот повстанцы уничтожили тех, кто являлся для каждого крылатого наибольшей драгоценностью! Их детей. Безжалостно истребили, как щенят. Перерезали горло даже младенцам, не зная пощады. И эта утрата стала для инваргов сильным ударом. Именно то чувство беспомощности и безвозвратности потери заставило их в итоге сдаться и пойти на договоренности с людьми.

Дарнел содрогался при мысли, что это может повториться. На собственной шкуре пришлось испытать, что значит – потерять своего ребенка, свою плоть и кровь. Он стиснул зубы и отогнал болезненные воспоминания.

Постепенно привычные обязанности отогнали мучительные мысли. Он почти успокоился. Ровно до того момента, как явилась экономка и начала возмущенно рассказывать о том, что сделала его жена. Когда смысл дошел до Дарнела, ему кровь бросилась в голову.

Комната Элизабет имела для него особое значение. Память о той, что стала символом всего чистого и светлого в жизни. Ему иногда казалось, что частица ее души навсегда осталась там. Может, потому и искал там утешения в самые сложные минуты жизни. И вот его святилище, его тайное убежище осквернили. И кто?! Та, что сама с презрением и негодованием отвергает любую попытку сближения. В сердце которой никогда не найдется и крупицы искреннего чувства к нему.

Дарнел почти ничего не видел вокруг, когда шел туда. Даже не слышал сбивчивых слов Берты, продолжающей что-то рассказывать. Разум мутился от накатывающего гнева. Нечеловеческим усилием воли, перед тем как войти, Лодар заставил себя хоть немного успокоиться. Не стоит забывать, что Кэтрин в замке недавно. Могла и не знать о его трепетном отношении к комнате бывшей жены.