Предновогодние хлопоты

Бросив быстрый взгляд на Максима, сидевшего с каменным лицом, Денисов тронулся. Это спокойствие далось Максиму тяжело. Когда к машине подошёл гаишник, у него началась дичайшая паника, он решил, что уже всё обнаружилось, началась облава, от того так много остановленных машин. Еле сдерживая охватившую его дрожь, бледно улыбнувшись, он сказал, когда они тронулись:

– Гаишник, какой-то необычный и добренький, видать уже хорошо хапнул и хорошо поужинал. У них всегда есть за что придраться. Я уже десять лет за рулём, но что-то такие добрые менты мне ещё не попадались. Обычно при встрече с ними приходиться доставать бумажник и делиться денежными знаками.

– Всякие встречаются, – пожал плечами Денисов и глянул в зеркало: пассажиры на заднем сиденье дремали.

Слова давались Максиму тяжело, ему казалось, что язык распух, отяжелел и потерял подвижность, бок прожигала боль, а водитель почему-то был ему неприятен, нервировал его своей невозмутимостью и спокойствием, он с трудом сдерживался, чтобы не нагрубить ему. И сам себе он становился противен за своё жалкое актёрство за то, что в который раз приходиться говорить и делать не то, что хочешь, а то, что нужно в данной ситуации. Да и денег стало жаль: хватило бы и рублей сто пятьдесят (лоху этому!), думал он сейчас раздражённо.

Поглядывая на спидометр, он мысленно подгонял Денисова, но тот ни разу не превысил скорость городской езды: ехал ровно, со скоростью 50–60 км в час. Размеренная езда, однако, не помешала доехать до места по свободным улицам довольно быстро. По просьбе Максима он свернул в Яковлевский переулок. Когда Максим, обернувшись назад, сказал: «Подъём, ребята», Эдик с Ланой быстро открыли глаза, будто и не спали вовсе. Бормоча слова благодарности, они вылезли из машины, а Максим, повернувшись к Денисову, посмотрел, наконец, ему в глаза, глухо пробормотав:

– Громадное вам спасибо, вы нас выручили. Удачи на дорогах.

Их глаза встретились и тут Денисов, чувствовавший с самого начала какое-то неясное сомнение в искренности своего пассажира и глубоко спрятанную фальшь, ясно ощутил мощную волну отчуждения исходящую от него – эти глаза, несмотря на доброжелательные пожелания и слова благодарности, были злы и неподвижны, лицо болезненно кривилось.

Максим вышел из машины, едва сдержав стон. Провожая взглядом быстро удаляющиеся задние фонари машины, он неожиданно с досадой на себя осознал, что выбрал неудачный сценарий с несуществующим товарищем инвалидом, у которого умерла мать. Ведь можно было безо всяких слезоточивых легенд просто и делово договориться с водителем о поездке в разные места (в конце-концов «бомбилы» для этого и существуют), заплатить обговоренную сумму и спокойно, обтяпав все дела, не отпуская машину доехать до дома. Теперь же опять придётся останавливать очередную машину, что-то объяснять водителю, оглядываться по сторонам в страхе от того, что можно нарваться на милицию с карманами, в которых теперь будут лежать не только деньги, но и наркотики. В горле пересохло, чувствуя дичайшую усталость и опустошённость, он остановился.

– Дай попить, Лана, – попросил он, тяжело дыша,

Лана услужливо протянула ему пачку сока.

Максим пил долго и жадно. Выкинув пачку, он пробормотал:

– Второй круг ада. Опять перед каждым штопаным гондоном водилой придётся Ваньку ломать. Правду говорят, что не в деньгах счастье.

Вид у него был жалкий, постаревший и поникший. Компания поплелась за ним, Максим уже еле шёл – больное колено не гнулось, ногу он волочил, боль в правом боку становилась нестерпимой.

Денисов

Денисов выехал на Московский проспект. Некоторое время он размышлял о своих странных пассажирах, анализировал их поведение, склоняясь к мысли, что троица несомненно имеет отношение к околокриминальному мирку, а парень на переднем сидении явный лидер этой компании. Ему не раз уже приходилось возить тёмные компании уголовников, наркоманов, аферистов, скользких типов из разряда подпольных деятелей. Деньгами эта категория пассажиров никогда не сорила, платили всегда по минимуму, частенько запудривали мозги ради того, чтобы попробовать прокатиться на халяву. Лексика и манера речи у них была примерно одинаковая: какая-то гнусавость в голосе и ещё странная сонливость. Такую сонливость Денисов прозвал иронически «высокомерная дрёма», в общении с этими типажами у него всегда возникало ощущение, что они как бы снисходят с ним для беседы, а разговаривая, усиленно думают в это время о чём-то своём. Впрочем, набравшись опыта, он близко подошёл к разгадке такого поведения, решив, что большинство таких типажей находились под воздействием наркотиков.

Глянув на часы и прошептав: «Домой», он решил, что подвезёт последнего клиента, только, если это будет ему по пути.

Перед «Московскими Воротами» он остановил невысокому тучному мужчине без головного убора. Неторопливо подойдя к машине, он открыл дверь, просунул в салон короткостриженную голову и бесцветным, лишённым живого тембра голосом, спросил:

– На Ваську поедем?