Предновогодние хлопоты

– А куда конкретно? – Денисов сразу решил, что на Васильевский остров он поедет только в его часть близкую к центру города. Ехать на окраины острова совсем не хотелось.

–Да тут рядом, сразу за мостом. Начало восьмой линии, – мужчина буравил его тяжёлым пристальным взглядом, – но могу дать, только «полташку». Я – не олигарх.

– Садитесь, неолигарх, – пригласил его кивком головы Денисов, быстро прикинув, что маршрут подходящий, после он с «ветерком» долетит домой по пустынным ночью набережным.

Мужчина тяжело занёс грузное тело в машину, «буржуазный» живот сильно выпирал из-под обтягивающей его залоснившейся куртки из искусственной замши явно ему маловатой. Плюхнувшись в кресло, он недовольно крякнул и заёрзал, усаживаясь поудобнее.

– Что у тебя с креслом-то? – недовольно буркнул он.

«Ещё один «господинчик», – решил Денисов, но сказал, пожав плечами:

– Машине ажник двенадцать лет. В нашем климате это многовато для такой железяки, – пожал он плечами.

– За машиной смотреть нужно, – возразил пассажир, пожевав губами. – Давно бы поменял кресло. На «разборках» валяются на любой вкус. Не бесплатно, чай, «бомбишь», всяко «пятихатка» за вахту набегает, а? Жаба душит поменять кресло для комфорта клиента?

Глянув быстро на пассажира, смотревшего набычившись в лобовое стекло, и усмешливо подумав: «Какое богатство персонажей и типажей на дорогах моего родного града»! – Денисов ответил спокойно, не реагируя на явную грубость пассажира:

–А смысл? Бедолажку, скоро уже саму на «разборку» сдавать придётся. По моим наблюдениям к весне может развалиться, а на разборке за неё дадут пять-шесть тысяч, не больше. Рублей, разумеется.

Пассажир ничего не возразил на это, только опять пожевал тонкими бескровными губами. В машину вместе с ним проник пикантный купаж из запаха пота и чеснока. Ещё раз, искоса взглянув на него, Денисов, попытался прикинуть к какой категории клиентов в его негласном реестре, можно было бы отнести этого типа. Под категорию «отсидевшей» публики он никак не подходил: такие габариты в тюрьмах тают быстро и восстанавливаются нескоро. К тому же большинство его клиентов из «отсидевших», которых доводилось ему возить, хотя и не стеснялись в выражениях, но явной грубости и панибратства в отношении водителя никогда себе не позволяли, что называется за «метлой» следили, могли, конечно, по делу ввернуть крепкое словцо и от «фени» не отказывались. Большинство таких пассажиров совсем не скрывали своего прошлого, охотно беседовали, не ловча, не скрывая своих манер, и жадно интересовались теперешней жизнью.

Встречались, конечно, среди них и «фрукты» – любители запудривать мозги, да так красиво могли это делать, что правду от фантазии трудно было отличить, но такие типы больше относились к категории мелких пронырливых аферистов, которые были не силах совладать с горячим желанием трепаться, усыплять бдительность водителя, чтобы прокатиться за его счёт. И ещё, у недавно отсидевшего люда был отличительный признак: цвет лица. Он у людей, проведших годы в духоте и тесноте, без нормального питания, был специфичный, бледно-сероватый – «лагерный загар», как сказал ему однажды один из таких пассажиров. У теперешнего пассажира цвет лица был вполне здоровый.

Денисов глянул на его руки, сложенные на выпуклом животе, удивительно маленькие и пухлые для такого грузного мужчины, думая: «А ручки-то к труду не привыкшие, а сам дядечка килограмм за сто потянет. К «новым» людям пассажир тоже не подходит: нет телефона, по которому сев в машину, такие господа сразу начинают без умолку говорить, употребляя неизменные фразы вроде выражений: ты где? я еду в тачке… что купить? и тому подобный словесный сор. Нет и пресловутой барсетки, символа деятельного и предприимчивого российского человека конца двадцатого века, да и одежонка у него, как у чёрта, посещавшего Ивана Фёдоровича Карамазова, вид которого мой дорогой Фёдор Михайлович Достоевский остроумно охарактеризовал, как «вид порядочности, при весьма слабых карманных средствах».

Пассажир тем временем, бесцеремонно взял его пачку сигарет и, хмыкнув, бросил её на место, проговорив:

– Экономист, «Приму» куришь. Пещерный век. На фильтрованные не хватает? Хреново работаешь, кореш.

Денисов непроизвольно про себя срифмовал: «Ерунду ты порешь».

А пассажир достал из кармана куртки пачку «Мальборо», протянул её величественным жестом.

– Закуривай фирму, не стесняйся.

Устало вздохнув, Денисов ответил, что сейчас не хочет, с раздражением думая: «Простота – хуже воровства. Хамство и бесцеремонность тут, по всему, обязательный атрибут общения».

– А я закурю, – пожал плечами пассажир, включил автомобильную зажигалку, прикурил, по-хозяйски постучал зажигалкой о пепельницу, вставил её обратно в гнездо и, откинулся головой на подголовник, выпуская дым в приоткрытое окно.