Предостережение

Должен сказать, что в ту пору, в 1987 году, еще не было никаких разговоров о рынке, о приватизации, о частной собственности. Эти экономические категории появились в официальных документах значительно позднее — в 1990 году. На июньском Пленуме ЦК (1987 г.) не было, повторяю, и намека на рыночную модель хозяйствования.

Радикальная реформа экономики, отметил Горбачев в 1987 году, «впитала в себя все, что дали нам практический опыт за минувшие два года, научная мысль и уроки строительства социализма». Но прошло совсем немного времени, и была заявлена новая позиция, прямо противоположная: в ней уже не нашлось места централизованному планированию, но зато появилась частная собственность. Заявлен новый курс в политике: от плановой системы хозяйства к «системе свободного рынка», к свободному рыночному капитализму.

К чему он привел, хорошо известно. Но мне хотелось бы в этой связи рассказать о своей встрече с Николаем Ивановичем Рыжковым, которая состоялась в августе 1990 года у него в кабинете в Кремле. Я в то в время уже был не у дел, однако продолжал заниматься публицистикой, активно интересоваться ситуацией в экономике. Об этом и шла речь в нашей беседе.

Помню, Председатель Совета Министров СССР находился в состоянии большой тревоги. Положение в народном хозяйстве, говорил он, сложное, управляемость упала до низкой отметки. Дисциплина рухнула. Правительство с трудом удерживает народное хозяйство на плаву. В областях, республиках, где партийное руководство крепче, дела идут получше, — Рыжков сослался при этом на Саратовскую область, где накануне побывал.

Потом добавил:

— После XXVIII съезда партии Политбюро, как говорится, не чувствую (в это время Политбюро уже фактически не работало, оно было подменено Президентским советом). Перед отъездом Михаила Сергеевича в Крым на отдых задал я ему вопрос: как он оценивает обстановку в стране и какой он видит из нее выход? Горбачев мне ответил, что обстановка критическая, а выход из нее — в заключении нового Союзного договора… Идет разрушение Советского Союза, вот что трагично. Понимаете, Егор Кузьмич, мощные деструктивные силы ринулись в атаку на правительство, поставили задачу нас свалить. Только ответственность и тревога за Родину удерживает правительство и лично меня от ухода в отставку. Мы ведь понимаем: могут вместо нас прийти другие, которые потянут страну в другом направлении…

Я полностью поддержал точку зрения Рыжкова о том, что экономическую реформу надо проводить поэтапно, переход к планово-рыночной экономике должен быть постепенным.

То был трудный период для Предсовмина. Лжедемократы вели на него атаку за атакой, пытаясь свалить правительство Рыжкова, расчистить путь для нового авантюрного прожекта — для «500 дней».

На апрельском Пленуме ЦК 1985 года Рыжков и я были введены в состав Политбюро. Николая Ивановича назначили Председателем Совета Министров СССР, меня фактически избрали вторым секретарем ЦК. И именно против нас двоих была развязана наиболее яростная кампания. Сначала удалось убрать меня, а еще через полгода — Рыжкова.

Увы, Горбачев не вступился за своих ближайших соратников, с которыми начинал перестройку. Суть тут, разумеется, не в личных судьбах Рыжкова и Лигачева, — но пошло ли это на пользу делу? Что за этим стоит? Борьба за власть? За этим оказалась коренная переориентация перестроечного курса, в который уже не вписывались прежние единомышленники…

Великая страна, вздыбленная перестройкой, стала на грань самых трудных событий. Где же выход?

ВЫХОД ИЗ ПРОПАСТИ ТРУДЕН, НО ВОЗМОЖЕН

В апреле 1995 года исполнилось десять лет с начала перестройки в Советском Союзе. Но до сих пор не утихают споры о том, нужна и возможна ли была перестройка, каковы результаты так называемых реформ «демократов», влияние как внутри страны, так и за ее пределами всего того, что произошло в Советском Союзе. Кто виноват в развале страны, в ее разрушении и где выход из глубочайшего кризиса, в состоянии которого пребывают государства и народы, ранее входившие в СССР и получившие в советское время бурное развитие.

Перестройка была неизбежна и возможна

Я убежден, что перестройка была не только неизбежна, но и возможна. Такова моя позиция нынешняя, такой же она была, когда я входил в состав политического руководства страны — Политбюро ЦК КПСС в 1985 —1990 годах.

Существует другая точка зрения: якобы советская социалистическая система общественного устройства не поддавалась реформированию, а потому не могла быть усовершенствована.

Это удобная для некоторых позиция. Идею нереформированности советской системы сейчас вовсю эксплуатируют те, кто предал дело социализма, дабы объяснить отступление от политического курса КПСС на обновление социализма, оправдать разрушение страны, реставрацию капитализма, страдания и мучения миллионов людей. Понятно, что если общественная система не поддается реформированию, то, естественно, ее нужно сломать, ликвидировать и заменить другой. Все ясно и просто. А на самом деле все обстоит иначе.