Предположительно (ЛП)

Я вытаскиваю из кармана кусочек бумаги, исписанный моим небрежным почерком.

— Мне нужно вот это.

Она смотрит на бумажку, а затем на меня.

— Ух ты, ты серьезно пытаешься сдать ЕГЭ.

— Как ты догадалась?

— Это единственная причина, по которой человеку может понадобиться такой калькулятор. Я сдавала этот экзамен в прошлом году.

— На сколько сдала?

— Полторы тысячи.

Я мысленно ухмыляюсь. Я умнее Новенькой.

Она щелкает по клавишам, и на экране всплывает калькулятор. Такой же, как и у остальных. Маленькая черная коробочка с мозгами компьютера.

— Это модель TI-84. Тебе нужен такой. Есть в розовом цвете, если хочешь.

Мне наплевать на цвет. Но цена... сто девяносто девять долларов девяносто девять центов.

— Он действительно столько стоит?

— Ага. Они дорогие.

— Его можно... купить в магазине, а не по интернету?

— Ага. Можем пойти вместе. Я помогу тебе выбрать.

Вместе? Мое выражение лица остается непроницаемым. Но, полагаю, в этом нет ничего страшного, учитывая, что она такой уже покупала. Она знает, что нужно искать. Я киваю и вижу улыбку на ее лице, впервые за все время, что она здесь провела.

— Мы должны сбежать.

Мы с Тедом лежим в объятиях друг друга на третьем этаже. Я уткнулась в его шею, касаясь своими губами его пульса. Я не хочу сейчас возвращаться к нашей реальности. Секс помогает мне забыть о ней. Тед сильный, все его тело покрывают мускулы. Секс с ним меня расслабляет, переносит в тихую гавань. Я могу схватиться за него, обвить вокруг него свои ноги и сжать его как лимон, пока не увижу звезды, настоящие звезды. Когда дело сделано, у меня кружится голова, легкие обессилены, но умоляют о большем. Я будто бы дышу по-другому рядом с ним. Я высоко в космосе, среди звезд, несусь прямо к солнцу.

— Куда? — шепчу я.

— Не знаю. Куда-нибудь. Может, на юг.

На соседней койке спит пациент, медленно умирая. Его аппарат жизнеобеспечения тихо пищит, отсчитывая уходящие секунды.

— На какие шиши? И как мы избавимся от этой штуковины? — спрашиваю я, указывая на свой браслет на лодыжке.

Иногда я задаюсь вопросом: что, если он чувствует, когда мы занимаемся сексом и что, если тот, кто наблюдает за нами, тоже об этом знает. Мне неловко, когда я думаю о том, что кто-то в курсе. Я хочу, чтобы это было нашим миром, нашим секретом.

— Это не проблема. Я знаю кое-кого, кто может его снять. Мы будем чисты.

Я прижимаюсь щекой к его руке. Его кожа такая мягкая, такая гладкая. Надеюсь, наша малютка унаследует ее. Я бы никогда не прекращала целовать и обнимать ее.

И эта маленькая мысль возвращает меня с небес на землю. Мне не следует думать о нашем ребенке, учитывая, что они хотят его отобрать. Тед об этом пока не знает, и я не хочу ему рассказывать. Он в таком восторге. Выбирает имена с нашими поварами и даже попросил мисс Лиджен устроить его на полную рабочую ставку. Он делает все, что должен делать парень, который вскоре станет отцом. За исключением того, что у него нет ребенка, ради которого стоит стараться.

— Я не хочу пускаться в бега, Тед. Не с ребенком.

— Я не хочу, чтобы ты находилась в этом доме. Не с нашим малышом. С этим нужно что-то делать.

Я ерзаю в его объятиях. Он смотрит на меня, но не говорит ни слова. Это заставляет меня дрожать. Я всегда нервничаю, когда он смотрит на меня таким взглядом, потому что я не знаю, что он видит. В моей камере и даже в душевых не было зеркал, так что долгое время я не представляла, как выгляжу. Свое отражение я видела только в глазах людей, тех же самых, что говорили мне, когда сходить в туалет, поесть или принять душ. Тех, кто проклинал меня за убийство ребенка. Для них я была монстром с рогами, красной змеиной кожей и желтыми глазами рептилии. Мама вечно ругала меня за то, что я не слежу за своими волосами, отчитывала за излишнюю пушистость, как бороться с которой я и понятия не имела. Однажды, через несколько недель после моего дня рождения, я зашла в комнату для посетителей, и мама побледнела. Она смотрела на меня так, будто не видела годами. Мгновение спустя она сказала: «Господи, ты так... повзрослела». Наконец, я нашла зеркало и, взглянув в него, оцепенела. Сколько времени должно пройти, прежде чем человек посмотрит в свое отражение и не признает себя? Четыре года — это достаточно долго. Мне было четырнадцать, и я стала для себя абсолютной незнакомкой. Все та же я, но в новом теле: выше, худее, с грудью, бедрами и полными губами. Мои волосы крупными кудрями тянулись вниз, до самой поясницы. Единственной частью моего тела оставшейся неизменной были мои глаза. Я попробовала заплакать, но у меня не получилось. С тех пор я сторонилась зеркал.

— Я что-нибудь придумаю, — говорю я.

Вот только не знаю, что.

Мы одеваемся, и я первая покидаю палату, чтобы вернуться, пока кто-нибудь не заметил моего отсутствия. Лифт доставляет меня на первый этаж, в лобби. Направляясь на кухню, я прохожу головной офис и слышу ее голос.

— Может, с кем-то она ведет себя особенно дружелюбно?