Предположительно

— У меня еще есть пару месяцев. Получу лицензию, найду работу и свалю отсюда! — отрезает Чина и смотрит на нас. — И не пытаетесь испортить мне все, убив какого-то дурацкого кота!

Комнату накрывает молчание. Слышно только, как наши губки соприкасаются с полом. Наши руки покрывает кровь и хлорка. Новенькая завязывает пакет с тем, что осталось от Мистера Гигглса и относит его на задний двор. Мисс Риба, вероятно, захочет похоронить его, устроить поминки или что-то вроде того.

Ведь именно это мы делаем с людьми, которых любили, но потерли. Я задумываюсь о том, где же похоронили Алиссу. Какими были ее похороны? Укутали ли ее одеялом, которое она так любила? Что написано на ее надгробии? Разрешат ли мне когда-нибудь навестить ее?

Черт возьми... Я заалисилась, перемазавшись в кошачьей крови.

— Я как-то была беременна, — говорит Тара, и мы все останавливаемся. Сама мысль о том, что Тара была беременна... Я думаю, пришло время для другого заумного словечка: ошеломительно. Это означает нечто ужасающее, поразительное, отвратительное, способное озадачить. Это в точности описывает эмоции каждой из нас.

— Почему ты избавилась от... него? — осторожно спрашивает Киша, присаживаясь на корточки.

Тара пожимает плечами и выжимает пропитанный кровью кусочек губки.

— Папа сказал, что белые никогда не поймут.

Воскресенье. День для посещений. Прошло две недели с тех пор, как я в последний раз видела маму. Мы сидим под домашним арестом со времен происшествия с мистером Гигглсом, так что я, честно говоря, не против увидеть ее. Принимаю холодный душ, завтракаю и жду ее в комнате для посещений. Нам нужно поговорить. Теперь все серьезно. Мисс Кора подала ходатайство, и у нас назначено слушания. Это означает, что будет еще один суд. Больше юристов, докторов и людей, которые засунут свой нос в наши дела. Мне нужно убедить маму в том, что ей лучше во всем признаться самой.

Стрелка часов преодолевает отметку в два тридцать. Я очень устала и хочу спать. Из-за Боба՜ постоянно чувствую себя без сил. Сижу в одном из кресел и стараюсь не слишком уж в нем устраиваться. Мама зайдет в эту дверь в любой момент. День Благодарения был неделю назад, но может она принесет мне кусочек своего картофельного пирога. В прошлом году, когда еще была в детской тюрьме, она его приносила. Вкуснее я ничего в жизни не пробовала.

Два тридцать пять. Выглядываю в окошко, ожидая увидеть, как она паркуется, но улица пуста. Я барабаню пальцами по подоконнику, смотря на птенцов на дереве у дороги. Их семеро, они хлопают своими крылышками и щебечут.

Где же ваша мамочка, маленькие пташки? Здесь опасно.

Я снова смотрю на часы. 14:45. Минутку, где мама?! Она никогда не опаздывает. Никогда.

Я хожу кругами по комнате, потирая живот, будто таким образом могу погладить Боба՜ по головке. Что-то случилось. Это на нее не похоже. Что, если она попала в аварию? Что, если она заболела? Кто бы сообщил мне об этом? Трой?

Что, если ее сбила машина? Мама никогда не смотрит по сторонам, переходя улицу. И она не принимает свои таблетки! И всегда теряется, когда перестает их принимать. Я даже не знаю, где мама живет! Она мне об этом никогда не рассказывала. Стоит ли мне позвонить в полицию? Может, мистеру Хосе. Нет, мисс Коре. Может, у мисс Штейн есть ее номер...

И тут меня осеняет. Это сладкое и противоречивое облегчение окутывает меня, подобно одеялу, но мне все еще холодно. Она просто не собирается приходить.

Она просто не собирается приходить.

11 глава

Новенькая пишет письмо.

Этим она теперь занимается постоянно. Мы сидим в нашей комнате, будто два нежеланных гостя. Я учусь, она безостановочно пишет письма. Однажды мне удалось прочитать одно из них, когда она пошла мыться. Оно было адресовано ее сестре. В нем Новенькая рассказывала истории о том, как мама заставляла ее драить туалеты, стирать одежду и гладить в самый жаркий день года. В нем она обещала, что расскажет «правду», как только увидит ее лично, и спасет ее, как только окажется на свободе. Насколько мне известно, сестра ей никогда не отвечала.

Я дошла до пятьсот шестьдесят третьей страницы своей книги, и каждый день покупаю «Нью-Йорк Таймс». Два доллара пятьдесят центов по будням и пять долларов по воскресеньям. Я знаю, это дорого, но прочитываю их от корки до корки и не забываю обводить незнакомые слова. Иногда отправляюсь в Учебный центр и ищу их значения в кабинете мисс Клэр. Ее словарь намного лучше моего. В среднем, узнаю по два новых слова в день, но читать стала быстрее и начала разбираться в новостях политики, бизнеса и спорта. Мисс Клэр говорит, что это поможет мне поступить в колледж.