Предпоследняя истина (сборник)

На практике все оказалось иначе. Потому что когда у Шелби Лана отказала почка (Адамс был частым гостем в его поместье в Оремне), то искусственной почки для него не нашлось, хотя, как было известно, на складе имелось три набора почек. Лан, умиравший в своей огромной спальне в окружении встревоженных железок, отказался в это верить. Он считал, что Броз присвоил себе три искусственные почки, на официальном языке называемые «приспособления». Он зарезервировал их за собой при помощи хитроумной «опережающей» заявки. Лан в отчаянии подал жалобу в Совет Реконструкции, поскольку заседавший в Мехико Совет занимался территориальными претензиями владельцев поместий. В роли судей выступали железки — по одному от каждого типа. Дело Лан не то чтобы проиграл, но и не выиграл, потому что умер в ожидании решения Совета. А Броз все еще живет и знает, что еще три раза его почки могут полностью отказать, и он все равно останется в живых. И каждый, кто решится подать иск в Совет Реконструкции, умрет, наверняка умрет, и судебное разбирательство прекратится само собой в связи со смертью истца.

Жирная свинья, подумал Адамс и увидел Нью-Йорк, шпили, послевоенные высотные здания, эстакады, тоннели и рой аэромобилей, таких же, как и его собственный, на которых люди Йенси летят в свои конторы, чтобы приступить к работе в начале недели.

А еще через мгновение его аэромобиль завис над особенно высоким административным зданием № 580 по Пятой авеню, в котором размещалось Агентство.

Впрочем, Агентством являлся по сути дела весь город; здания, окружавшие со всех сторон главное здание Агентства, точно в такой же степени были частью единого механизма, как и то, из которого Агентством руководили. Но именно в нем находилась его контора, здесь он сражался за место под солнцем со своими коллегами, принадлежавшими к тому же, что и он, классу общества. Он является высокопоставленным служащим, а в его портфеле, который он бережно взял в руки, находятся, как он прекрасно понимал, материалы первостепенной важности.

Может быть, Линдблом был прав. Может быть, русские начнут в ближайшие дни бомбить Карфаген.

Аэромобиль приземлился на посадочной площадке, расположенной на крыше Агентства, Адамс нажал кнопку, чтобы сбросить скорость и выключить двигатель и, не теряя ни секунды, по вертикальному спуску устремился к своей конторе.

А когда он, с портфелем в руках, вошел в контору, то совершенно неожиданно для себя оказался перед колышущейся, подмигивающей, зевающей и глазеющей на него тушей; щелеобразный ее рот кривился в усмешке — туша наслаждалась его растерянностью, радуясь возможности испугать своим внешним видом и занимаемым положением.

— Мистер Адамс, побеседуйте со мной немного.

Существо, которое каким-то невообразимым способом втиснулось в кресло за его столом, было не кем иным как Стэнтоном Брозом.

Глава 6

— Разумеется, мистер Броз, — ответил Адамс и почувствовал дурноту. Он поставил на пол свой атташе-кейс, удивляясь присутствию в конторе Броза и тому, что его внутренние органы ответили на присутствие шефа тошнотой. Он не испугался, он не был запуган, он даже не разозлился, что Броз пробрался сюда несмотря на хитроумные замки и расположился здесь по-хозяйски, потому что спазматические позывы к тошноте заглушили все остальные эмоции.

— Вам нужна минутка, чтобы собраться с мыслями, мистер Адамс? — Голос был льстивым, тоненьким, как у пугала, одержимого злым духом.

— Да, да, — сказал Адамс.

— Извините, я не расслышал, мне нужно видеть ваши губы, чтобы понимать.

Мои губы, подумал Адамс. Он повернулся к Брозу.

— Да, — сказал он, — мне нужно прийти в себя — во время полета у меня забарахлил аэромобиль.

Он вспомнил, что четверо верных его товарищей, четверо проверенных железок из его эскорта остались в аэромобиле на стоянке.

— Не могли бы вы… — начал было он, но Броз прервал его, причем не грубо, а так, словно Адамс ничего и не говорил.

— Появился новый важный проект, — сказал Броз надтреснутым, дребезжащим голосом. — Вы подготовите текст. Проект состоит в том, что…

— Броз помолчал, затем вытащил огромный замызганный платок, который он то и дело прикладывал ко рту, словно лепил из мягкого пластилина собственное лицо, придавая ему необходимую форму. — Вести записи об этом проекте запрещено, не разрешается также вести о нем разговоры по открытым линиям связи. Повторяю: никаких записей. Обмен мнениями только в устной форме и только с глазу на глаз, то есть между его руководителем, мной, вами и Линдбломом, который займется макетами.

Ага, обрадованно подумал Адамс. Находящееся в Лондоне и действующее по всему миру частное сыскное агентство Уэбстера Фута уже пронюхало об этом, и Броз, несмотря на свое явно маниакальное пристрастие к мерам предосторожности, проиграл еще до начала игры. Эта мысль доставила Адамсу безграничное удовольствие, он почувствовал, что тошнота отступает, закурил сигару и прошелся по конторе, всем своим видом выражая желание принять участие в этой столь важной, секретной акции.

— Да, сэр, — сказал он.

— Вы знакомы с Рансиблом?