Предпоследний герой

Они последние оставались перед пассажирским контролем аэропорта. Все прочие улетающие уже теснились в накопителе. Толстая служительница воздушных врат с беспричинной ненавистью оглядела парочку – Настю с дедом Кириллом – и рявкнула: «На посадку на Москву проходим, опаздывающие!»

Настя – не ожидая от себя этого – вдруг кинулась деду на шею и расцеловала его в обе щеки, успевшие за ночь порасти седой колючей щетинкой: «Спасибо вам, дедуленька!»

– И тебе спасибо, красавица.

– Мне-то за что? – улыбнулась она.

– А за то, что я нужен тебе оказался, – пробормотал старик.

Кажется, глаза его – так же, как и Настины – были на мокром месте.

…Погруженная в воспоминания, Настя не заметила, как такси долетело до центра столицы. Дорога заняла всего-то минут сорок.

На Манежной площади шумел небольшой митинг, народ перед гостиницей «Москва» размахивал трехцветными старороссийскими знаменами и скандировал: «Ель-цин! Ель-цин!» – однако движение транспорта было не перекрыто. Молоденькие милиционерики, скучая, ограждали собрание.

По улице Горького хмуро шел народ. Очередь высовывалась и из дверей «Филипповской» булочной, и из дверей «Елисеевского». На «Пушкинской» взбудораженные люди гужевались под окнами редакции «Московских новостей».

– Что-нибудь случилось тут в Москве? – поинтересовалась она у таксиста.

– Ничего особенного, – буркнул молчаливый таксист. – Неформалы опять бесятся.

Такси развернулось внизу под кинотеатром «Россия» и, пересекши улицу Горького, въехало на Большую Бронную. Кафе «Лира» давно закрыли, и недавно на том самом месте открылся первый в Союзе ресторан (как его называли) «Макдоналдс» (Настя там еще ни разу не была – боялась четырехчасовых очередей). Распугивая гудками огромную очередь за американскими котлетами (очередь охраняли загородки и милиция), таксист протиснулся к истоку Большой Бронной и вскоре затормозил у бывшего Настиного дома.

…Мать встретила Настю хмуро.

– Где ты пропадала? – неласково спросила она с порога.

Даже в тусклом свете прихожей было видно, что матери стало хуже.

В люстре в коридоре светилась всего одна лампочка. («Остальные перегорели, а лампочки сейчас дефицит…»)

Мать еще больше похудела, щеки запали сильнее, кожа пожелтела. Сегодня с утра Ирина Егоровна, похоже, даже не приводила себя в порядок (что было немыслимо и представить себе до болезни!). Она, кажется, и не причесывалась.

– Я привезла тебе замечательное лекарство, – с порога заявила Настя с отрепетированной лучезарностью.

Настя сразу решила: ни в коем случае не посвящать мать, откуда взялась панацея. «Услышит, что эликсир создан в семье Арсения, ни за что принимать не будет, – думала она. – Еще решит, чего доброго, что Сенька хочет ее уморить».

Поэтому она придумала для матери легенду.

Легенда была немудреной. Настя всегда придерживалась правила: если уж ей приходится врать – надо врать близко к действительности. И выдумка звучит правдоподобней, и самой легче запомнить, чего нагородила, чтобы потом не сбиться.

Вот она и выложила матери утешительную ложь, близкую к правде: живет, дескать, в Крыму, под Севастополем, кудесник. Вылечил от рака уже сотни людей. Перед властями, а также в газетах-журналах он не светится – даже сейчас. Потому что он не шарлатан какой-нибудь вроде Кашпировского и Чумака, а настоящий врач, с образованием, дипломом и реальной сорокалетней медицинской практикой. Принимает больных только по рекомендации – и она, Настя, такую рекомендацию, пользуясь своими журналистскими связями, добыла. Однако, так как Настя была совершенно уверена, что мать не поедет ни к какому знахарю, ни в какой Крым, она взяла и отправилась туда сама. Поехала – и добыла у кудесника специальное, особенное лекарство, а также подробнейшую, тщательно разработанную врачом схему лечения.

– Ты даже не представляешь, – воодушевленно говорила Настя, – какие чудеса он творит!.. Людей к нему приносят на носилках – а уже через месяц они уходят своими ногами, и все анализы показывают: ни малейших следов опухоли, никаких метастазов!

Они прошли с матерью на обширную «цэковскую» кухню. Настя принялась выгружать из баула термосы.

Весеннее солнце вовсю шпарило сквозь просторные окна.

На лице у матери во время рассказа Насти отражался все возрастающий скепсис.

– Что за времена настали! – припечатала она. – Что за раздолье пришло для всяких колдунов и шарлатанов!

– Мамочка, это не шарлатанство! – горячо воскликнула Настя. – Это реально! Реальное выздоровление! Я своими глазами видела! Я сама ни во что такое никогда не верила – но тут была поражена!

Она ни в коем случае не могла позволить, чтобы ей передалось безверие Ирины Егоровны.

Напротив, ей нужно было заразить мать верой в исцеление.