Председатель

И с землей парадокс – земля в казачьих областях уже социализирована прямо-таки по эсеровской программе, она вся в общественном пользовании, ей владеет войско в целом. Но казаки против социализации, это же придется наделять понаехов-иногородних, а их кое-где до половины населения округов. И это при том, что на одного казака куда больше земли, чем в среднем по России – десятин до тридцати. Обычное дело, и рыбку съесть, и косточкой не уколоться – от службы освободить, но землю не отдадим. Под это и всякие теории о самобытности и отдельном народе, мол, мы не русские, мы от хазар. И опять же парадокс – кто крестится и говорит по русски, тот русский, неважно от кого произошел. От мери и прочих угро-финнов – русские, от половцев – тоже русские, от бурят – русские, от прочих народов, включая персов, шотландцев и бог его знает кого еще, попавшего на Русь – русские. Только вот от хазар почему-то не русские. Наверное, хазары некачественные попались, подпорченные. Вон, сравнить с нынешними чалдонами или поморами – у них куда больше оснований считать себя отдельными народами. Но – не сложилось, как не сложилось и у казаков. Да, предпосылки были и при другом раскладе на геополитической карте могла, могла возникнуть отдельная страна.

Да мало ли чего могло возникнуть, мало ли чего в веках растворилось – Булгария, Новгородчина, Великая Пермь, и это только навскидку что вспомнилось. А тянуть за уши эдакое самоопределение означает дробить Россию на пару десятков мелких государств. Поморию, Чалдонию, Татарию, Казакию и Дворянию, последнюю специально для монархистов. Тут выбор простой – либо ничего не дробить, либо все, а на это мы пойтить не могем.

И давить казаков, как большевики, тоже нельзя, от казачьего самоуправления до Советов – рукой подать, да еще при общности земли, грех такой потенциал не использовать.

– Главная проблема, как я вижу, Миша, это иногородние. Их много, они самим фактом сословного разделения оказываются в контрах с казаками.

– Это, кстати, еще один аргумент против теории «отдельного народа». Пока были сами по себе – всех беглых принимали и в казаки верстали без вопросов. А как только стали сословием – все, шалишь, ты иногородний и хрен тебе, а не земля и вольности.

– Как-то так. Но сейчас на Дону голоса за то, что иногородних в третьем поколении можно наделять землей.

– А до второго поколения дожать можно?

– В малоземельных округах вполне. Там, кстати, и артелей гораздо больше, – Болдырев потянулся, потер спину и скривился.

– Что, спина?

– Да, слишком много сижу.

– Давайте-ка я тебя к Яну Цзюмину отправлю, два часа и ты как новый.

– Времени жаль.

– А себя не жаль?

Лавр хмыкнул и вернулся к теме.

– Я вот твои книжечки почитал, про классовую борьбу и прочее. Так если там все верно, то мне кажется, что с казаками вообще не надо ничего делать, сами справятся.

– Это как?

– Ну так разделение же не только с иногородними, еще и простые казаки с верхушкой, дворянство казачье и так далее. Тем, кто на земле трудится все это политическое самоопределение без нужды, только нагрузка станет больше – военвед же перестанет за коня, справу и винтовку платить, а налоги местные вынь да положь. А вот тем, кто наверху да, интересно отделиться. Чтобы в набольшие начальники выйти.

Может, и так, классовая война все порешает, причем на Дону как бы не проще всего – и артели есть, и Ростов город рабочий, и Донецкий округ шахтерский… Уральцев и оренбуржцев немного, лишь бы дорогу в Туркестан не перекрывали, что решается десятком бронепоездов. Терек – зуб даю, будут заняты разборками с горцами, Кубань тоже. Значит – на самотек, своих поддерживать, противников подталкивать к дроблению и размежеванию, в крупные конфликты не влезать. Кровь… да, будет. Но если специально не давить – ее будет меньше в разы.

У ворот прогудел клаксон, хлопнула калитка и через несколько мгновений к нам присоединился Собко, красный от натуги.

– Вот, – сообщил он, с грохотом ставя на стол нечто, завернутое в промасленную бумагу. – Тяжелая, зараза!

Стол, подтверждая его слова, печально скрипнул.

– Сделал? – обрадованно спросил я.

– Да чего тут делать, ты бы и сам справился.

– Ага, вот только председателю Моссовета делать больше нечего.

– Ой-ой-ой, какие мы важные!

Взаимные шпыняния прервал Болдырев, резонно предложивший показать содержимое. Василий Петрович развязал веревочки, снял бумагу и представил на наше обозрение пудовую железяку с ребрами, дырками и укосами.

– И как это работает? – генерал попытался приподнять изделие, но вовремя вспомнил про спину и оставил его на столе.

– Как я понимаю, колесо наезжает вот сюда, следом реборда и вот этот бортик направляет ее в сторону.

Собко важно кивнул, подтверждая сказанное.

– Так поезд его просто вперед протащит, нет?

– Нет, Лавр, смотри: вот отверстия, они такие же, как на стыковой накладке, крепится на болтах, стоит насмерть. Так, Вася?

– Так. Мы испытывали, работает безупречно.