Председатель

Несмотря на то, что полного мира пока не было и войска не столь давно отвели к границам, немецкие железнодорожники сработали на совесть – они-то наши составы с продовольствием не только видели, но и руками щупали. И дали нам зеленую улицу, по которой мы до Парижа докатили всего за сутки.

Но что это была за дорога…

На BerlinHauptBannhoff спартакисты устроили митинг. Пришлось вылезать из теплого вагона на холодную трибуну и в дипломатических выражениях, весьма обтекаемо говорить о строительстве нового мира. Покричали, похлопали, разошлись. Но пригласить немцев в Россию «строить социализм» я не забыл, у них сейчас несладко, глядишь, кто и сорвется.

А утром въехали в Бельгию. И все, кто был в поезде, прилипли к окнам – восстановленная дорога шла как раз через поля войны. Здесь, на двухстах пятидесяти километрах вдоль бельгийской границы, четыре года бодались миллионные армии. Колоссальными усилиями, с дичайшим расходом снарядов фронт несколько раз двигали то на восток, то на запад – и начисто выжгли полосу на глубину в семьдесят километров. Ничего похожего ни под Вильной, ни под Ригой не было. Остатки циклопических оборонительных линий, пустая, исковерканная воронками земля, обгорелые одинокие деревья, руины деревень… Боевые действия закончились почти год назад, но все равно этот выбитый до пыли пейзаж казался необитаемым. Лишь иногда встречались люди, разбиравшие завалы или тащившие скарб на тележках – лошадей за все время, пока мы пересекали полосу, насчитали не больше пяти.

Теперь понятно, зачем Клемансо хотел провезти Вильсона вдоль фронта. На нервы действует ого-го как – Наташа предпочла закрыться в купе, чтобы не плакать у всех на виду.

Часа через четыре мы выгрузились на Gare du Nord в Париже и сразу встряли в еще один митинг – его нам устроила «Французская секция Рабочего интернационала», левая часть социалистов, всю дорогу выступавшая против войны. И снова, черт побери, пришлось говорить обтекаемо и уклончиво. И опять же приглашать желающих в Россию. Я так помню, что после Октябрьской революции приехали многие, были даже национальные коммуны американцев, немцев, французов… Правда, после поворота политики в 1929-м они либо разъехались, либо попали под раздачу семью годами позже.

Короткий бросок на авто и автобусах – и мы наконец-то на месте.

Костя Мельников, конечно, молодец, да еще какой!

Из относительно типовых щитов он спроектировал поселок таких необычных форм, что сразу поставил себя в ряд самых интересных европейских архитекторов. И ладно бы только формы: я прошел по домикам – все до мелочей продумано и удобно. Надо обязательно наградить, пусть сейчас не все такое творчество понимают и принимают, но забыть это невозможно. Новая страна, новая архитектура, новый путь.

Кстати, орденов-то своих нет, не царскими же награждать… Или выдать ему участок в центре Москвы для личного дома и посмотреть, построит ли он свои знаменитые цилиндры?

Пока я там разглядывал творения юного гения, закончились дневные заседания и набежали наши – Красин, Медведник, Лебедев, Муравский, Вельяминов. После приветствий и объятий остался Савинков и Красин, вводить меня в курс последних событий на конференции.

– У французов делегацию возглавляет Жорж Клемансо, – раскрыл папку Леонид, – семьдесят восемь лет, истинный галл, характер жесткий, прозвища «Тигр» и «Отец победы». Позиция на переговорах – политическое и экономическое ослабление Германии. В частности, демилитаризация Рейнской области, репарации и концессии на немецких угольных шахтах как компенсация материальных потерь Франции. В свете появляется редко, от обедов и прочего ловко уклоняется.

– Когда сильно нервничает, – добавил Борис, – на руках проступает экзема и начинаются головокружения. Сведения получены Вельяминовым от личного врача.

Ого, а ребята и тут не дремлют! Красин кивнул в подтверждение и продолжил:

– При этом вполне умеет договариваться и способен на компромиссы, но у него за спиной стоят Пуанкаре и Фош. Маршал вообще олицетворение идеи «боши заплатят за все».

– У англичан Ллойд-Джордж, опытный политический интриган. Ради власти пошел на раскол в собственной партии. Энергичен, обаятелен, с географией западнее Берлина знаком слабо, путает Мекку с Анкарой. Яркий парламентский оратор, причем способен сменить позицию по ходу речи.

Вошла Наташа с чайным подносом. Красин и Савинков кинулись помогать – Леонид как джентльмен, а Боря как друг детства. Я же позволил себе сидя полюбоваться, как жена неспешно наполнила стаканы и, потрепав Бориса по затылку, закрыла за собой дверь.

Мы разом отхлебнули чаю и вернулись к разговору. Красин рассказал и про Вильсона, и про Витторио Орландо, итальянского премьера. Наша стратегия аккуратно поддакивать американцам и ссорить англичан с французами вбросами со стороны вполне работала.

Участники тем временем сошлись на том, что с Германии причитается двести шестьдесят миллиардов золотых марок, из которых пятьдесят – доля России.