Председатель

- Дай голодному вместо хлеба букет цветов, он, пожалуй, тебя этим букетом по роже смажет... Еще дыры не залатаны, раны не залечены, а мы уже вон куда махнули. И у людей недоверие, злость - может, мы просто брехуны, обманщики... А люди не злые, не надо о них так думать.

Входит Надежда Петровна, ставит на столик крынку с молоком

- Попей холодненького, - говорит она сыну, затем Трубникову: - Ты хоть сыми завтра эту срамотищу.

- Что? Да ни в жизнь! Если на такие плевки утираться, вся дисциплина к черту пойдет.

- И кто же это сработал? - вздохнула Надежда Петровна.

- Разве важно кто? Важно, что все это молча одобрили...

Возле конторы собрались колхозники. Теперь видно, как за минувшие месяцы вырос людской состав колхоза. На бревнах и просто на земле удобно расположилось несколько десятков мужиков, баб, парней и девушек Отдельной группой держатся старики: Игнат Захарыч с женой, Самохины, скотница Прасковья. Кучно разместились недавно вернувшиеся в колхоз плотники. Их сразу заметно по городской одежде, легкой отчужденности и по любовно-преданным взглядам, какие бросают на них жены.

Трубников стоит перед собравшимися, за его спиной картина светлого коньковского будущего со всеми комментариями.

- ...Не за свое дело взялись, братцы, - говорит Трубников. - Вы что, думали меня удивить? Меня, который обкладывал целые батальоны? Я матом вышибал из людей страх и гнал под кинжальный огонь на гибель и победу! А ну, бабы, закрой слух! - гаркнул он.

И женщины поспешно кто чем - ладонями, воротниками жакетов, платками прикрыли уши и словно обеззвучили мир. Мы видим лишь, как открывается и закрывается рот Трубникова. Но вот он замолчал, и мир снова стал слышим.

- Ну, хватит, - сказал Трубников.

Утирая слезу, бывший слепец Игнат Захарьи проговорил умиленным голосом:

- Утешил, Егор Иваныч, почитай, полвека такой музыки не слыхивал!

- Задушевная речь, - подтвердил Ширяев.

- Ладно, товарищи, шутки в сторону! - продолжает Трубников. - Все, что нарисовано здесь, не блажь, а наш с вами завтрашний день, и вы его загадили, осрамили, опохабили. Это, коли проще говорить, наш строительный план. То, что вы, товарищи вновь прибывшие... - он повернулся в сторону артельщиков, должны будете строить...

- К вам вопрос, товарищ председатель! - крикнула старуха Самохина. Когда, к примеру, все эти чудеса на постном масле ожидаются?

- Это от нас самих зависит. Ну, скажем, лет через десять.

- Вона! Да мне за седьмой десяток перевалит!

- А Кланя, твоя внучка, если ее сопли не задушат, только в возраст войдет, как раз десятилетку кончит нашу, коньковскую.

- Скажите, Егор Иваныч! - крикнула молодая колхозница Нина Васюкова. Мы правильно поняли, что с колоннами - этот клуб?

- Правильно. Будущей весной заложим.

- А напротив чего?

- Общественная столовая. Не через год, не через два, а войдем в силу построим!

- До чего у нас народ доверчивый! - раздался звонкий, насмешливый голос Полины Коршиковой. - Им сказки рассказывают, а они губы распустили!

- Правда, что-то не верится! - поддержал кто-то.

- А когда вам верилось? - говорит Трубников, и непонятно, горечь или насмешка в его тоне. - Говорил: подымем коров - не верили. Говорил: дадим аванс - не верили. Говорил: соберем народ в колхоз - не верили... Ты, Полина, про сказки плетешь, а давно ли тебе сказкой казалось, чтобы твой разлюбезный супруг Василий на колхозный кошт вернулся? Вот он, сидит на бревнах, новые штаны протирает. Вспомните-ка лучше, что тут весной было, а потом оглянитесь!

- Верно, бабы! - крикнула скотница Прасковья. - Зачем зря говорить!

- А чего раньше строить будут? - спросил кто-то.

- Колхозный двор, инвентарный сарай, конюшню, птичник, мастерскую. Неделимый фонд - первая наша забота. И приступим мы к этому строительству, товарищи мастера, буквально завтра!

Слышится взволнованный шум.

Трубников находит глазами Надежду Петровну и Борьку и неприметно подмаргивает им: мол, разговор-таки состоялся.

Они отвечают ему понимающей улыбкой.

- Егор Иваныч, а что со стендом делать? - спрашивает кто-то.

- Как - что? Пусть стоит как свидетельство нашей славы.

- Неудобно! Ну-ка чужой кто увидит?

- Так снимем...

- Может, подчистить резинкой, ножичком соскоблить? - покраснев, предложил Павел Маркушев.

- Добро! Вот ты этим и займись. Семена Трубникова привлеки, он днем свободный, - спокойно и благожелательно советует Трубников.

...Большая, жилистая крестьянская рука, сложенная в кулак, медленно разжимается: на ладони зерна ржи. Игнат Захарыч на крыльце новой конторы показывает эти зерна Трубникову. Тут же находится и Василий Коршиков, и кузнец Ширяев, и несколько молодых колхозников.

За их фигурами - раскаленная зноем деревенская улица: бредет изнемогающий от зноя пес с высунутым потным языком, поникли пыльные ветви деревьев, стоят смуглые, сухие травы.

- Еще несколько дней, - говорит Игнат Захарыч, - и зерно начнет гореть.

- Точно! - подтвердил Ширяев. - Надо убирать.

- Я звонил в район, - зло бросает Трубников, - говорят, нет указаний сверху.

- Еще чего! - хмурится Игнат Захарыч. - Зерно само указывает. Заволыним с уборкой - пропадет урожай.