Председатель

Товарищ чего-то говорит ему на ухо. Миша проходит в кабинет председателя.

- А ты куда думаешь поступать? - Трубников снизу вверх разглядывает рослую Мишину фигуру, увенчанную круглой как шар головой.

- В этот... в институт, - запнулся Миша.

- Ишь ты!.. А я думал, ты к кузнечному делу присох. Ширяев стар, болен, мы рассчитывали, ты его место займешь.

Миша захлопал пшеничными ресницами, в глазах его мелькнуло что-то жалкое, но он промолчал.

- Вон как тебя разагитировали! - удивлен Трубников. - Скажи я тебе неделю назад - до потолка бы подпрыгнул! Значит, профессия кузнеца тебя не устраивает. В каком же чине-звании хочешь послужить народу? Миша молчит.

- Так куда же ты поступаешь?

- ...В парно... графический! - выпаливает Миша Трубников глядит на него с интересом.

- Пиши заявление... Пиши... Прошу отпустить меня на учебу и так далее... - Он протягивает Мише листок бумаги.

Миша берет из пластмассового стаканчика перо и, подперев языком толстую щеку, пишет заявление.

- Молот ты вроде ловчее держишь, - замечает Трубников. - Готово?.. Так вот, если в райкоме комсомола спросят, почему тебя не отпустили, покажи им свою писанину. А насчет кузницы - все в силе!

На месте обескураженного Миши появляется Нюра Озеркова.

- От кого-кого, а от тебя не ожидал, - с искренним огорчением говорит Трубников...

В приемной Миша показывает свое заявление товарищам. Те смотрят и разражаются громким хохотом.

- Силен Мишка! Вот это выбрал специальность!

- Да объясните, черти!

- В полиграфический надо было, дубина!

Миша выходит из правления не один - его конфуз отбил охоту к продолжению образования еще у нескольких ребят...

- ...Другим-то справки дали! - сухо блестя глазами, укоряет председателя Нюра.

- Борька на архитектуре, сама знаешь, помешанный, а Танька сызмальства всем деревенским кошкам клистиры ставила и лучше иной знахарки людей травами лечила. Тут страсть души. У Веры редкий голос, а Маша на агронома пошла значит, не к нам, так в другую деревню вернется. А у тебя какая страсть, какой талант? Лишь бы в город сбежать! Сама же говорила: не выйдет в иняз, так хоть в аптекарский

- Я что, не могу себе судьбу выбирать?

- Нет.

- Это почему же?

- Потому что соплячка, потому что сама не знаешь, чего хочешь. Вот когда Ваську защищала, ты знала, чего хотела, а сейчас просто с жиру бесишься, легкой жизни захотелось!

- А может, вы мне сейчас всю судьбу ломаете?

- Нет. - Трубников улыбнулся. - Ломать-то нечего. Послушай меня серьезно. Если я тебя отпущу, значит, я как бы признаю, что любая, самая шальная, случайная жизнь в городе будет лучше, чем наша жизнь. Я не могу с этим согласиться. Иначе зачем я сам небо копчу? Нет, всем, что во мне есть, я убежден, что ты можешь быть счастливой и будешь счастливой здесь!

На лице Нюры - смешанное выражение обиды, удивления и какой-то стыдливой нежности. Видимо, еще никто не говорил с ней так. Закусив губы, с глазами, полными слез, она выбегает из кабинета.

- Следующий! - кричит Трубников, усмехаясь про себя.

Никого. Он подходит к двери, открывает ее.

В приемной пусто.

Вечер. В доме Трубниковых.

- Присядем на дорогу, - говорит Надежда Петровна Борьке, опускаясь на краешек лавки.

Мужчины - Трубников, Кочетков и одетый по-дорожному Борька - молча садятся на лавку.

Надежда Петровна со вздохом встает и идет к двери.

У крыльца уже ждет колхозный вездеход, где сидят три девушки - будущие студентки - и неизменный Алешка Трубников.

- Скорее, Борис, опаздываем! - кричит ему Вера Звонарева.

Борис кладет в "газик" чемодан и возвращается к матери. Они обнимаются крепко-крепко. Надежда Петровна изо всех сил сдерживает слезы.

- Пиши! - просит она.

- Ну, счастливо, Борис, - нарочито суховато говорит Трубников. - Веди себя не кое-как!.. - Он протягивает пасынку руку.

- До свидания, - говорит Борис и неожиданно для самого себя добавляет: - отец...

Они поцеловались. Борис пожал руку Кочеткову.

- Какие существуют ордера колонн? - с улыбкой спросил Кочетков.

Борис засмеялся и побежал к машине.

"Газик" рванул с места и вскоре исчез вдали...

Обком партии. Идет совещание, посвященное итогам сельскохозяйственного года. Кроме первого секретаря Чернова в кабинете находятся Калоев, заведующий отделом культуры обкома, Клягин и другие партийные работники.

- Все сроки вышли, - говорит Чернов. - Область должна рапортовать о хлебосдаче... А чем мы можем похвалиться? Как ни округляй, картина тусклая... - он ворошит какие-то бумажки на столе. - Скажи, товарищ Клягин, неужели ты все добрал?

Клягин разводит руками.

- Все, товарищ Чернов, и еще немножко... - Он потупил голову.

- Чепуха! - раздается резкий голос Калоева. - Есть в районе хлеб!

Чернов удивленно повернулся к нему, Клягин поднял голову, моргает глазами.

- Нам точно известно, что колхоз "Труд" утаил зерно, - отчетливо говорит Калоев. - Не верите - в закромах поищите!

- Так это на трудодни оставлено, - тихо говорит Клягин.

- Раз такое положение в области, надо предложить Трубникову сдать зерно, - решительно заявляет Калоев.

- Как в других колхозах, - поддакнул заведующий отделом культуры.